Октябрь

Я пожал плечами, дескать, а мы, собственно говоря, и не лезем поперед батьки в пекло. Наше дело охрана и передача послания Сталина лично в руки Ленину. Ну, а если будут вопросы – с удовольствием на них ответим…

С этими словами я выбрался из машины размять ноги, а мои бойцы последовали за мной. Оружие мы, разумеется, взяли с собой, ибо по уставу вне ППД расставаться с табельным оружием бойцу запрещено. А где оно теперь, то ППД?!

Рахья пошел к дому, приветственно помахав кому-то, осторожно выглядывавшему из окна через занавеску. Очевидно, его узнали, потому что занавеска дрогнула, и через несколько минут на пороге появился мужчина средних лет, без знаменитых усов и бороды. Он больше был похож не на вождя пролетариата, а на бухгалтера-ветерана из средней руки фирмы, занимающейся торговлей ширпотребом. Я помнил из истории, что «В. И. Ленин, скрываясь от ищеек Временного правительства, изменил внешность, сбрив бороду и усы». Но одно дело читать, другое дело – увидеть своими глазами.

Слегка картавя, Ильич спросил у своего связного:

– Товарищ Рахья, скажите, что это за люди?

Рахья, нагнувшись к уху Ленина, что-то зашептал. Я увидел, как у Ильича удивленно поползли вверх брови. Он протестующе потряс большой головой и замахал руками:

– Нет, этого просто не может быть, товарищ Рахья, марксизм и современная наука не допускают подобных фактов. Это все выдумки попов и мистиков!

– Товарищ Ленин, – вступил я в разговор, – я начальник личной охраны товарища Сталина гвардии сержант морской пехоты Кукушкин, должен передать вам его личное письмо, – с этими словами я расстегнул полевой планшет и вытащил оттуда послание Иосифа Виссарионовича и протянул его Ильичу. – А от себя лично могу сказать, что якобы наука, которая не допускает существование хоть каких-либо фактов, никакой наукой не является, а является самым настоящим мракобесием. Факт нельзя допускать или не допускать, факт – это объективная реальность, он либо есть, либо его нет. Я и мои товарищи – это объективная реальность, с которой вам, товарищ Ленин, придется считаться в любом случае.

Немного обалдев от философской лекции, прочитанной ему простым унтером, Ленин схватил записку Сталина и начал ее быстро читать. Дочитав до конца, он схватился за голову и, раскачиваясь, как еврей на молитве, стал повторять:

– Что теперь будет, что теперь будет, что теперь будет?!

– Товарищ Ленин, – сказал я, – успокойтесь, пожалуйста! В Питере прямо сейчас происходит революция, а поэтому у нас крайне мало времени. Собирайтесь, товарищ Сталин приказал сегодня же доставить вас в Питер. Керенский безоговорочно капитулировал, и партии большевиков срочно надо формировать правительство и брать власть в свои руки… Промедление смерти подобно.

– Ах да! – Ильич посмотрел на меня со своим знаменитым прищуром. – А вы, товарищ Кукушкин, какой партии сочувствуете?

– Собирайтесь, товарищ Ленин, – сказал я, – философско-политические диспуты мы можем с вами вести и в дороге. Как писал товарищ Джек Лондон, «время не ждет!»

Ильич быстро забежал в дом и так же быстро выскочил оттуда с небольшим фанерным чемоданчиком в руках. Это и был весь его багаж. Остановив Ильича буквально на мгновение, мы накинули на него броник. «Форд-Т», туда-сюда его мать, первое изделие массового автопрома, с трудом вместил в себя пятерых, да еще и одетых в бронежилеты. Ильич оказался зажатым на заднем сиденье между мной и Костей Филином, немногословным парнем откуда-то с Урала. Товарищ Рахья, недоделанный Мика Хаккинен – если кто помнит, был такой финский шумахер, – гнал так, что из нас чуть не повылетали все кишки.

Но все когда-нибудь кончается, и мы снова оказались на знакомом пирсе. Тут уже скучал товарищ в кожаной куртке, такой же кепке и больших очках- консервах, сдвинутых на лоб – очевидно, это и был местный Адам Козлевич, штатный водитель этой «Антилопы гну».

Увидев наше возвращение, катер запустил движок и метеором подскочил к пирсу. Снова его придержали багром, только теперь надо было не карабкаться наверх, а спускаться. Первым спустили самый ценный объект – Ильича, потом пошел товарищ Эйно Рахья, следом за ним – оба моих бойца, которым я из рук в руки передал так и не потребовавшееся нам тяжелое вооружение, и только самым последним в катер вступил ваш покорный слуга собственной персоной. Взвыл мотор, и наш кораблик стремительно помчался в сторону серого силуэта «Североморска».

Мы причалили к трапу, спущенному с почетного правого борта. Немного пошатываясь после езды в катере, Ильич поднялся и попал в объятья командира корабля капитана 1-го ранга Перова и того самого незнакомого подполковника. Поняв, что сейчас всем не до нас, я еще раз бросил взгляд на раскинувшийся передо мной город, такой родной и такой чужой.

13 октября (30 сентября) 1917 года, 11:15. Финский залив, борт БПК «Североморск»

Подполковник СВР Николай Викторович Ильин