Октябрь

– Дока не дока, но кое-что соображаю… – совершенно неожиданно для нас раздался голос подполковника Ильина. Мы непроизвольно вздрогнули. Пока мы с разговаривали, он вошел в адмиральский салон совершенно бесшумно. За эту привычку кое-кто прозвал его Призраком. Когда подполковника спрашивали, где он научился так ходить, он неизменно с серьезным видом отвечал, что таким, как он, это положено по службе. Мол, вдруг придется пробраться в спальню британской королевы, чтоб подменить сонные капли на цианистый калий. Да, еще тот юморист наш Николай Викторович…

Получив разрешение, Ильин подсел к нам. Он участливо посмотрел на Пилкина:

– Вы, господин контр-адмирал, не переживайте, никакого роспуска армии и флота, никакого демонтажа государственной машины не будет. Да и зачем? Ведь в результате вместо Русской армии построили Красную, почти точную копию того, что было, за исключением, может быть, элементов декора. А потом и это вернули, и погоны, и аксельбанты и все, все, все. Разве что кроме власти дома Романовых. Так что постулат о «разрушении до основания» положим мы на гроб дорогому Фридриху Энгельсу, хотя практически сделать сие затруднительно, потому что, по желанию покойного, его кремировали, а пепел развеяли над морем…

После наших слов контр-адмирал Пилкин немного повеселел. Тем временем в салон подошли Дзержинский и генерал Бонч-Бруевич. Феликс Эдмундович, услышав о таком тихом и бесславном крахе Временного правительства, поначалу удивился и пробормотал под нос что-то вроде «пся крев». Потом заулыбался и полез поздравлять и жать руку. Нам с подполковником Ильиным пришлось немного охладить его пыл.

– Вы, товарищ Дзержинский, не забывайте одного. Страна, которой вам придется управлять, находится сейчас в таком состоянии, что впору ее сравнить с иной латиноамериканской банановой республикой. Все не просто плохо, а очень плохо. Архиплохо, как сказал бы Владимир Ильич…

– Вот-вот, – подхватил подполковник Ильин. – Двадцать три года правления одного из самых бездарных российских царей, две войны, три революции, Столыпинская аграрная реформа, по поводу которой у меня нет никаких слов, кроме матерных. Потом пришли «временные» и, воплотив свои либеральные мечтания, удобрили все вокруг толстым слоем, с позволения сказать, «шоколада». Одним словом, не страна, а настоящие авгиевы конюшни.

В тот раз все убрали по рецепту Геракла, смыв страну вместе с дерьмом. Мы не можем позволить себе поступить подобным образом, а значит, нам с вами придется все эти фекалии разгребать собственными руками. Вы, Феликс Эдмундович, так головой не крутите, именно вас мы порекомендовали товарищу Сталину на пост министра, то есть народного комиссара внутренних дел. И не волнуйтесь, справитесь вы. Тем более что в Смольном вы уже занимались вопросами безопасности. Ну, а по уголовным делам спецы еще не разбежались, так что рабоче-крестьянскую милицию и уголовный сыск вам создавать есть с кем.

Ну, а в создании разведки и контрразведки вам помогут Михаил Дмитриевич и Николай Михайлович. Эти люди – настоящие профессионалы, и агентура их работает прекрасно. Насчет бывших чинов охранки и корпуса жандармов разговор особый. Есть среди них и порядочные люди, а есть и откровенные подонки. Тут надо кадры просеивать через мелкое сито. У нас говорят: глаза боятся, а руки делают. Вы будете не одни. Стоит вам начать наводить порядок, и врагов у вас, конечно, заведется немало, но еще больше будет друзей и помощников.

Потом я добавил:

– Поскольку мы здесь все в основном решили и договорились о взаимодействии, то завтра рано утром вы с генерал-майором Бонч-Бруевичем вылетите обратно в Петроград. Надо будет принимать дела и браться за работу. Подполковник Ильин отправится вместе с вами и окажет всю возможную помощь. Чуть позже к вам присоединится еще один наш специалист, полковник Антонова Нина Викторовна, но ее мы планировали назначить контролировать в Гатчине царскую семью, которую, впрочем, еще предстоит там собрать – кто в Сибири, кто в Крыму, кто на Урале. «Временные» разбросали камни, а нам теперь собирать.

Подполковник Ильин только кивал. Сейчас, когда события стали набирать скорость и, подобно горной лавине, сорвавшейся с горного склона, понеслись, все сметая на своем пути, необходимо действовать решительно и быстро.

– Э-э… – только и смог произнести Бонч-Бруевич.

– Михаил Дмитриевич, вы что-то хотите сказать? – обратился я к нему.

– Скажите, Виктор Сергеевич, а почему так быстро? – спросил он. – Я еще не закончил знакомство с боевыми возможностями вашего соединения.

– Обстоятельства вынуждают нас к тому, чтобы мы действовали быстро, – ответил я. – Россия отчаянно нуждается в мирном договоре с Германией. Но со слабыми почетный мир не заключают, слабых просто вынуждают принять условия сильного.