Октябрь

После разгрома германского флота нужно нанести поражение их 8-й армии в Прибалтике. Мы сможем перевернуть там все вверх ногами, вдребезги разбомбить штабы, склады и железнодорожные узлы, навести на немецкие войска ужас неуязвимыми танками и боевыми машинами пехоты, но для окончательного успеха необходимо, чтобы русский солдат перестал кормить вшей в окопах, почувствовал себя победителем и пошел занимать освобождаемую немцами территорию. Поэтому мы будем настаивать на вашем незамедлительном возвращении в должность командующего Северо-Западным фронтом. Там, в ходе совместных боевых операций, вы и изучите все наши боевые возможности.

– Ну, разве что так, – генерал Бонч-Бруевич достал из кармана платок и стал машинально протирать пенсне. – Что ж, другие времена, другие нравы. Может, ваша резкость и выйдет кому-то боком. Пока противник приходит в себя, вы уже все сделаете. Только вот, Виктор Сергеевич, я хотел бы сначала наедине переговорить с Владимиром Константиновичем.

– Поговорите, – пожал я плечами, – почему бы и нет. Может, все-таки сагитируете его за советскую власть, а то, как я вижу, господин адмирал пока еще сомневается.

– Да, сомневаюсь, – твердо сказал контр-адмирал. – Вот вы, Виктор Сергеевич, сказали, что планируете собрать всю царскую семью в Гатчину. С какой, позвольте сказать, целью?

– Можно я отвечу, товарищ контр-адмирал? – снова вступил в разговор подполковник Ильин. Я кивнул, и он продолжил: – Владимир Константинович, постарайтесь понять одно – даже отрекшись от престола, Николай Александрович Романов не перестает играть, возможно, и пассивно, политическую роль. Только если раньше он играл эту роль, отдавая распоряжения, подписывая указы и манифесты, то теперь, став заложником обстоятельств, он подвержен воле тех политических сил, во власти которых ему повезет или не повезет оказаться. Один раз он буквально под дулом револьвера подписал отречение… – Пилкин уставился сначала на подполковника, потом на меня выпученными глазами. – Да, да, не удивляйтесь, это была не просто отставка ввиду трудных политических обстоятельств, а самый настоящий заговор генералов. Ведь в случае отказа императору угрожали убийством его самого и всех близких. Лично он своей жизнью не очень-то дорожит, но очень любит жену и детей.

Потом, кстати, то же самое проделали и с великим князем Михаилом, который и сам не горел желанием занимать трон. Да, да, измена, измена, кругом одна измена. И вот теперь мы хотим иметь господ Романовых у себя под рукой. Во-первых, чтобы они случайно не пострадали от местечкового самодурства или иностранного заговора, как это случилось в нашей истории. Во-вторых, мы не хотим, чтобы оставшиеся живыми и здоровыми Романовы оказались втянуты в какую-либо интригу или заговор, направленные против советской власти. В-третьих, их активное и показательное сотрудничество с новой властью должно будет окончательно успокоить ситуацию в стране.

Контр-адмирал Пилкин пожал плечами:

– А почему вы думаете, что бывший российский император будет с вами сотрудничать?

– А как им жить при новой власти – и одновременно отказываться эту власть признавать? Николай Александрович просто будет вынужден принять наши правила игры. Иначе никто не сможет гарантировать безопасность ему лично и членам его семьи. К тому же, как это было в нашей истории, все его венценосные родственники отказались принять бывшую царскую семью. Есть и еще один немаловажный фактор.

Все последние тринадцать лет царская чета живет в постоянном страхе потерять своего единственного и любимого сына. Один случайный порез, травма или, не дай бог, открытый перелом – и все, летальный исход неизбежен. После 1905 года именно этот фактор стал ключевым в российской политике, а совсем не поражение в Русско-японской войне. Оно только усилило ощущение безысходности и обреченности в царской семье. Представьте себе, ваш единственный сын – и четыре тысячи восемьсот дней и ночей, каждый из которых может стать последним по независящим от вас обстоятельствам. – Пилкина передернуло. – Мы можем помочь несчастному ребенку. Наши врачи хоть и не способны полностью излечить Алексея, но им под силу путем регулярных процедур сделать так, чтобы он мог жить жизнью почти обычного подростка.

В других странах подобные заболевания и купировать еще не умеют. Именно поэтому семья Романовых будет жить в Гатчине или в каком-либо другом месте неподалеку от Петрограда жизнью обычных обывателей. Ну почти обычных. Не больше, но и не меньше. Пока так, а потом поглядим, предложить ли Николаю Александровичу карьеру сельского учителя, или он способен на нечто большее.

– Понятно, Николай Викторович, – контр-адмирал Пилкин опустил голову. – Я, с вашего позволения, подумаю над услышанным.

– Подумайте, – кивнул подполковник Ильин. – А пока мы оставим вас с Михаилом Дмитриевичем. Поговорите с ним, мы не будем вам мешать.

Там же

Генерал-майор Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич и контр-адмирал Владимир Константинович Пилкин