Океан. Выпуск тринадцатый

Куры и петух все тем же плотным отрядом топали позади нас. Порой Петька останавливался и с утробным довольным коканьем показывал курам небольшую, но приятную находку. Рыбку, оглушенную прибоем и выброшенную на берег, маленького пупырчатого осьминога или раковинку. И куры, толкаясь и вскудахтывая, расклевывали раковину, а потом, по команде петуха, устремлялись за нами следом.

Круг спасательный с надписью «Эстаралла. Гавана», сломанное весло. Пустая канистра из-под бензина, чей-то ботинок. Продранная на ладони перчатка. А вот — большущая треска. Петька ее заметил еще издали и припустил во весь дух, обогнал нас и, подзывая замешкавшихся кур, запрыгал возле рыбины, захлопал крыльями: «Сюда, сюда! Глядите, что я нашел!..» Черным смерчем пронеслись куры. Рика засмеялась, схватила меня за руку, и мы тоже побежали, этим своим бегом несколько озадачив петуха. Вначале он рванулся за нами, но куры и не подумали следовать за ним — плотно обступив рыбину, они потрошили ее. Петух подпрыгнул, захлопал крыльями, он возмущенно что-то выкрикивал на своем петушином языке.

— Он кричит: «Куры, как вам не стыдно! Мы же собирались совершить интереснейшее путешествие. А вы-то, вы?! Вам бы лишь свои желудки набить! Мне стыдно за вас», — на бегу сочинил я.

Рика засмеялась, задумалась.

— Ты все-таки смешно выдумываешь. Если бы ты был моим настоящим отцом…

— Если бы я был твоим отцом… — пробормотал я и вздохнул.

Мы пошли шагом. Говорить было трудно, волны заглушали голоса. И мы шли молча и посматривали во все стороны: а что же еще выкинул океан? Вот вся запутавшаяся в громадный зеленый ком валяется рыбацкая сеть. Оглядев ее, Рика сказала, что это очень хорошая сеть. Ею можно огородить маленький огород с картофелем, а то куры вечно пробираются на него и разрывают посадки. А потом мы обнаружили несколько металлических, похожих на громадные бусины кухтылей-поплавков. Откровенно говоря, мне очень хотелось увидеть на песке древнюю книгу или окованный медью бочонок. С вином. Я бы привез его на «Сириус», мы бы сели в кают-компании: мой сиплоголосый капитан, вечно пахнущий машинным маслом стармех, и наш юный штурман Шурик, и…

— Вот и холм Риггинг. Поднимаемся.

И тут я выковырнул из песка черный толстый сучок. Обломок сгоревшей коряжки, что ли? Наклонился: трубка. Поднял ее — тяжелую, будто вырезанную из железного дерева, сырую, пахнущую не табаком, а океаном. Отряхнул от песка и, достав платок, вытер, потом выбил песок из несколько прогорелого жерла. Рика стояла рядом и, приподнимаясь на носки, заглядывала мне в руки. Колечко, потемневшее у основания чубука. Я потер его платком, и колечко слегка посветлело. Надпись какая-то. Потер еще сильнее и прочитал: «Мэри Энн» — было вырезано на колечке.

— Странно. Мэри Энн курила эту трубку? — сказал я Рике.

— «Мэри Энн» — назывался корабль. Он погиб в 1852 году. И отмечен на карте спасательной станции. Пошли?

Стиснув трубку зубами, ощущая ее сырую горьковатость, я стал подниматься следом за девочкой по крутому откосу холма Риггинг.

— Подожди. Дай мне твой носовой платок. — Рика потянула меня, заставляя опуститься на колени. — Сейчас я завяжу тебе глаза и поведу за собой. А потом ты что-то увидишь. А пока — не подглядывай.

Она плотно завязала мне глаза, проверила, не могу ли я что-либо подсмотреть через щелочки, но я и не желал этого, взяла за руку и повела.

Глухой, равномерный рокот доносился со стороны океана. Шуршал и поскрипывал песок под ногами. Порой мы пересекали участки, покрытые травой, и трава путалась в ногах, хлестала по коленям.

Все круче, круче подъем. Я слышал напряженное дыхание девочки и вскрики чаек, пролетающих над нашими головами, и заливистое стрекотание кузнечиков — порой они выскакивали из травы и ударялись то в руку, то в бок, и веселое попискивание каких-то небольших островных птиц. Когда я поворачивал лицо в сторону океана, то улавливал его влажное, пахнущее остро и тревожно дыхание, а когда поворачивался в сторону долины, которая, по моим представлениям, находилась слева от меня, по другую сторону холма Риггинг, то ощущал густой, сочный запах разогретой солнцем травы и едва уловимый пряный запах диких цветов.

— Еще немножко. Еще… — время от времени говорила Рика. — И сейчас будет такое! Ого, какое сейчас будет…

— Ты плутовка. Куда ты меня ведешь, Вика-Рика-Катрин?

— А вот сейчас! А вот сейчас! Ага, вот мы почти и пришли… Еще десять шагов. Мы уже на вершине! Стой! Пригнись, я развяжу платок. Не открывай глаза пока, не открывай. Ну, а теперь — открывай!

— Что же я сейчас увижу? — сказал я и открыл глаза. И невольно воскликнул: — А, ч-черт… вот это да!