Океан

– Да я на больничном был, сегодня первый день вышел, ну а остальные патрульные, почему не среагировали, не знаю.

– Колобов, возьми с собой того, кто меньше всех занят, и езжайте в клинику. Возьмешь Маликова, он тут где-то по кабинетам ошивается. Жду результатов.

Машина Колобова катила к селу Плеханово, где располагалась Областная психоневрологическая клиника, иначе именуемая ЛОБ № 4. Маликов сидел на переднем сидении.

– Далековато от города. Ты когда-нибудь сталкивался с этим заведением?

– Я лично не сталкивался, но смею тебя заверить, что препирания с этим заведением начнутся.

– В смысле?

– Это было не так давно. Зарезали на квартире мать и малолетнюю дочь. Почему-то подозрение пало на главу семейства – мужа. Его взяли, начали обрабатывать, и, в конечном итоге, этот мужик попал сюда. Потом, конечно, этих отморозков поймали. Но ты представляешь, какое теперь отношение в этом заведении к милиции, дело было громкое. Тут у них судебное отделение есть, где проходят лечение осуждённые. И вообще тут скорее милиция ходит под врачами, а не врачи под милицией. У меня знакомый так дело и закрыл о краже. Говорит, врач сказал клептомания, значит клептомания, и ничего не попишешь. Там нашими удостоверениями никого не удивишь и не напугаешь.

Заехав в центральные ворота и проехав мимо памятника, по-видимому, революционеру Плеханову, предполагал Маликов, они вошли в приемную большого старого здания. Пессимистическое предчувствие Колобова начало оправдываться практически сразу же. Они практически без проблем выяснили в приёмной, кто поступал ночью двадцать второго февраля. Это был Наумов Андрей Николаевич 1978 года рождения и выяснили, что он находится до сих пор на лечении в клинике. А вот насчёт остального возникли трудности. Они долго ждали возле кабинета заведующего шестым отделением, пока не встретили какого-то врача или санитара, то есть человека в белом халате, который позвал старшую медсестру, которая в свою очередь безразлично окинув взором удостоверения, заявила, что у них карантин, что встречи с больными запрещены всем без исключения, что сделать исключения для кого-либо может лишь заведующий отделением Захатский Андрей Николаевич, но сегодня его не будет, и что она ничего не может для них сделать, так как Наумова ведет сам Захатский.

Уже на обратном пути Колобов вернулся к прошлому разговору.

– Ну, что я тебе говорил? Проблемы будут, вот они и начались.

– Я думаю, Чесноков как-нибудь разрешит эту проблему.

– Надеюсь.

Чесноков, выслушав доклад о поездке в Плеханово, отправился к генералу Асколичу. Выслушав Чеснокова, Асколич выдержал паузу, после чего стал излагать вывод своих раздумий.

– Главврач Голубев – человек принципиальный, я знаю как он обычно действует в таких случаях. Он оставляет право решать лечащему врачу больного. Я надеюсь, как вы сказали, Захатский, пойдет нам на встречу.

Такое заключение генерала не удовлетворило Чеснокова, но делать было нечего, кроме как ждать следующего дня и наутро решать бюрократические вопросы в больнице.

Свидетель, связывающий два преступления вместе, появлявшийся в этих местах неизвестно зачем и по какой причине. Может ли это быть случайным совпадением или это был злой умысел, и можно ли считать за алиби то, что он находился в больнице в момент совершения преступления? Может ли он являться частью непонятной цепи событий или соучастником злых деяний? Может ли он пролить свет на тёмные события тех дней? Эти мысли не давали Чеснокову покоя, которому ничего не оставалось, как ждать утра следующего дня и надеяться на лучшее.

Одержимый

Пробуждение. Открыв глаза, он уже понял, где находится, потому как это место было ему знакомо. Для впервые попавшего сюда оно сначала могло показаться адом. Отделение, где находится постоянно более восьмидесяти человек, длинный широкий коридор, вдоль которого слева идут окна, справа проёмы, ведущие в палаты, одна из которых – реанимация. Первая палата носит особый статус – наблюдательной. Возле неё ежесуточно на стуле дежурит один из санитаров и самых буйных привязывает к кровати. За спиной остаётся дверь, из которой снуют врачи, медсёстры, санитары, за которой находится проход в другие отделения и кабинет заведующего. Впереди многометрового кабинета – процедурная, подойдя к которой, можно завернуть налево и двинуться дальше, где также слева находятся двери туалета, умывальника и ванной. Справа столовая, которая не может вместить в себя сразу всё население отделения, и поэтому людей разбивают на два оголтелых отряда, называя их первым и вторым столом. В столовой установлен телевизор, который включается в процедурном кабинете, если медперсонал устает от шума телевизора, они его просто вырубают. Перед приемом пищи медсёстры выкрикивают из процедурной фамилии, вызывая на уколы. После чего образуются длинные очереди, и люди по очереди заходят с оголёнными ягодицами. Санитары выкрикивают фамилии отставших или дремлющих по палатам и, если нужно, за шкирку подтаскивают к кабинету. После уколов санитары разносят по отделению:

– Первый стол!