Огонь Менестреля

Джулиана взглянула на Мэтью, но он молчал. Она сидела бледная и опустошенная, чувствуя, что перенервничала, и злилась на себя. Зачем она объясняется перед ним?

— Ну да ладно, хватит об этом. Я помню о Рахель Штайн и о дяде Джоханнесе, я помню о том, что случилось только что, но не могу же я прятаться у себя в квартире.

Старк сидел, откинувшись на спинку стула, вольготно закинув ногу на ногу, и не сводил с нее взгляда.

— Ну не собираетесь же вы ходить за мной по пятам? Уж лучше развлекаться, играя на пианино.

— Вы ничего не поняли! — Она взорвалась и вскочила со стула. — Я делаю это не от скуки. А потому что должна. Другого мне не дано. Лет десять назад мне, наверное, было бы плевать на все это. На вас и на всех болванов, что замешаны в этой истории. Вы могли бы поступать, как вам заблагорассудится. Я жила бы себе спокойно. Но сейчас я не могу бездействовать. Не могу уйти в сторону. И это никак не связано с моей игрой на рояле. — Она села, рассердившись сама на себя. Она уже давно не считала нужным отчитываться перед людьми. Понимают — хорошо, а нет — ну и черт с ними. Так почему же она распинается перед Мэтью Старком?

— Как бы то ни было я приехала.

— И пробудете здесь не больше пяти минут.

— Послушайте…

— Солнышко, сейчас ты как миленькая полетишь домой, в Нью-Йорк. Я сам посажу тебя в самолет.

Она сжала губы.

— Я так и думала, что мои объяснения напрасны.

Его взгляд немного смягчился.

— Нет, очень хорошо, что вы рассказали мне о себе, — сказал он. — Но это ничего не меняет. Знаете, если это вас утешит, я сказал бы, что понимаю ваши поступки даже лучше, чем надо бы. Я знаю, что это такое — думать только о своей работе. Я сам когда-то был фанатиком и тоже не потому, что хотел разбогатеть или прославиться. Просто мне хотелось выплеснуть на бумагу все, что было за душой. И я знаю, что такое быть на гребне славы и постоянно чувствовать ее бремя. Все чего-то ждут от тебя, и чертово самолюбие начинает мешать делу.

— Поэтому вы пошли работать в «Газетт»? — тихо спросила она.

Он ухмыльнулся.

— У меня же нет Д. Д. Пеппер, за которую можно спрятаться от всего на свете. — Он залпом допил пиво, поставил бутылку на стол и поднялся. — Знаете, если вы будете паинькой и не окажете сопротивления при погрузке в самолет, то по дороге в аэропорт я расскажу вам о старшем сержанте Филиппе Блохе.

Она не смогла удержаться и спросила:

— А если я не буду паинькой и закричу? Что тогда?

— Дорогая моя, — сказал он, склонившись над ней. Его лицо было так близко, что она губами чувствовала его дыхание и запах пива. — Ты действительно хочешь знать это?

Милая Катарина…

Хендрик де Гир, пошатываясь, вошел в бар на Ист-Сайд-стрит и, взобравшись на высокий табурет, заказал двойную порцию джина. Он не обращал внимания на взгляды, которые бросали в его сторону хорошо одетые посетители. Что они знают? Джин, пусть и не голландский, должен помочь ему. Сейчас сгодится любой.

Она так прекрасна. Как же я мог забыть это?

Он наполнил бокал и выпил вожделенную жидкость. Сколько же ему придется выпить, чтобы забыться? Бутылку? Или две?

Дыши, Джоханнес… Да дыши же!

Они перенесли его тело в Jodenhoek. Оставили его там — среди теней прошлого. Хендрик не прятал лица, как будто, хотел, чтобы его узнали. Ему было все равно. Но там не осталось никого, кто помнил бы Хендрика де Гира и знал о его деяниях. Слишком многих евреев не стало. Говорят, что их погибло сто тысяч. Этому можно поверить. Только на его счету было двенадцать.

Я не хотел погубить их!

Но они погибли.

Он налил себе еще джина, выпил, затем снова наполнил бокал.

Блох сам займется Менестрелем. Райдер не остановит его.

Он всегда остается в стороне. Сэмюэль Райдер — трусливое ничтожество. Он сделает все, что потребует Блох, лишь бы выкрутиться. Да у него и не будет другого выхода. Этот сенатор чем-то похож на меня, подумал Голландец. Чтобы спасти свою шкуру, он сдаст даже тех людей, которые ему дороги.

Теперь, когда Блох знает об алмазе, он не успокоится, пока не достанет его. И Райдер, если будет нужно, поможет ему. Блох уверен в этом.

Они доберутся до Катарины… До ее дочери… До Вильгельмины.

Вилли. Хитрая старая ведьма. У нее каменное сердце, и в нем нет прощения. Она всегда видела его насквозь. Какое-то время она восхищалась им. А сейчас, не задумываясь, убила бы.

Ты должен остановить Блоха. Ты знаешь его. Ты можешь сделать это.

Нет, не может. У Филиппа Блоха груды оружия и много хорошо обученных людей, пусть они даже готовы предать его при первом удобном случае. И у него есть связи с влиятельными людьми, например, с сенатором Райдером, Блох напористый, предусмотрительный, осторожный и очень опасный. Хендрик уже слишком стар, чтобы связываться с ним. Он очень устал.

А если погибнет Катарина?

Значит — погибнет.

Он вновь наполнил бокал.