Огонь Менестреля

— Не замерзну. Спасибо тебе.

Лэн сам посадил ее в такси. Он настоял на этом. Леди сорвалась, думал он, и у нее случилась беда.

Было темно и холодно, но Медисон-авеню кишела людьми, и рестораны были переполнены. «Кондитерская Катарины» уже закрылась. Даже сама Катарина ушла домой. Джулиана подумала, не поехать ли ей на Парк-авеню к родителям, чтобы выпытать все у матери. Может, и отец поддержит ее и потребует большей откровенности от жены. Хотя раньше такого не случалось. В мире не было человека, который бы сильнее, чем Адриан Фолл, любил свою жену и с большим пониманием относился к ней. Но, уважая чувства Катарины и допуская, что в ее прошлом есть что-то, о чем она говорить не хочет, он тем самым поддерживал этот заговор молчания, и Джулиана мало надеялась на него. Разве отец станет спорить с матерью, которая желает счастья своему ребенку?

Ее обогнала веселая парочка, тащившая за собой елку. Они смеялись и пели песню о елочке, и Джулиана вдруг, без всякой на то причины, подумала о Мэтью Старке. Он, мягко выражаясь, непростой человек. Непонятный, самоуверенный, непредсказуемый. Он вовсе не ходит перед ней на цыпочках. «Лично я предпочел бы не связываться с ним», — сказал Лэн. Она поняла почему. Изменчивые глаза, шрамы на руках и на лице, низкий, мрачный голос несомненно говорят о тяжелом характере — и в то же время, как ей показалось, — о какой-то уязвимости.

Она неожиданно представила, как они идут по Медисон-авеню и тащат елку, а может, даже и поют, и удивилась, что эта картинка вовсе не показалась ей странной, невозможной или абсурдной.

Ты попала в беду, сказала она себе и поймала другое такси.

Глава 12

Вильгельмина поливала бегонии и ярко-красную герань, теснившиеся на подоконнике ее кухни. Она плохо спала этой ночью, и, когда зазвонил телефон, поняла, что вовсе не желает подходить. С кем бы она хотела поговорить? Да ни с кем. Но кто бы это ни был, он все равно позвонит снова. Она вздохнула, поставила лейку и сняла трубку.

Мужчина, говоривший с сильным фламандским акцентом, представился Мартином Деккером из Антверпена. Вильгельмина фыркнула. Она не любила бельгийцев.

— Чем могу служить? — спросила она, обрывая засохший листок бегонии.

— Джоханнес Пеперкэмп — ваш брат?

— Да.

— Я хозяин дома, в котором он живет.

«Умер, — подумала Вильгельмина, не понимая сама, какие чувства испытывает. — Мой брат умер».

— Мне не хотелось бы тревожить вас понапрасну, — поспешно продолжал Деккер, — но мистера Пеперкэмпа нет дома с позавчерашнего дня. Его только что спрашивали. Приходил торговец бриллиантами. Он сказал, что не застал вашего брата в мастерской, а тот должен ему несколько камней. Я знаю, вы согласитесь со мной, что это совсем не похоже на мистера Пеперкэмпа. Я подумал, может быть, вы знаете, где он.

Вильгельмина смяла в руке сухой лист.

— Я не видела Джоханнеса больше пяти лет, — сказала она. Но сейчас, когда она задумалась об этом, то поняла, что с тех пор прошло гораздо больше времени. Она пожала плечами. — Он взрослый человек. Может, у него есть женщина.

— Думаю, это маловероятно.

Вильгельмина тоже так считала. Уж скорее, он бродил у моря и упал с пирса. Он всегда любил море. Джоханнес старел, но после смерти жены, в которой души не чаял, он целых десять лет прожил в одиночестве. Бедная Анна. Она была доброй и милой — совсем не такой, как Вильгельмина. В голосе Мартина Деккера слышалось раздражение:

— Мисс Пеперкэмп, если вас не волнует…

— Я этого не говорила. — Вильгельмина привыкла к тому, что люди обижались на нее. Она не была ни бессердечной, ни равнодушной, но не признавала церемоний и уже много лет назад перестала жалеть об этом. Она — прямолинейна, и тут уж ничего не поделаешь. — А вы проверили его квартиру? Может, он лежит мертвый в постели.

Бельгиец был поражен такой прямотой.

— Я проверил. Его там нет.

— Хм. За многие годы он не пропустил ни одного рабочего дня. Это я знаю наверняка.

— И я говорю о том же.

Она вздохнула, и вновь в памяти всплыло лицо Хендрика де Гира. Сорок лет она пыталась истребить все воспоминания о нем. Может быть, существует какая-то связь между исчезновением Джоханнеса и появлением Хендрика де Гира в Линкольн-центре, гибелью Рахель и ее делами с сенатором Райдером? Да ну его, раздраженно подумала она и бросила смятый лист в мусорную корзину.

— Ну что ж, наверное, мне придется приехать в Антверпен, чтобы выяснить, что происходит с братом.

Домовладелец согласился с этим и, явно обрадованный тем, что ему удалось спихнуть дельце на Вильгельмину, повесил трубку. «Вот так оно всегда и бывает, — подумала Вильгельмина, — как обычно крайней оказываюсь я».