Огненный шар

— Куришь… По математике двоек нахватал. А как себя ведешь в классе? — Директор бросил на него строгий взгляд. — Мы будем с тобой прощаться. Нечего портить других ребят. Они с тебя, к сожалению, пример берут. Заканчивай десятый класс и оставь нас в покое.

Ученик хладнокровно пожал плечами.

— Может, на поруки возьмете? — попросил он.

— Какой ты нахал, — воскликнула учительница. — На поруки его взять! Совсем совесть потерял. За девчонками успеваешь ухаживать, а себя распустил до безобразия. Только не говори, что ты больше не будешь.

— Я и не говорю. У меня, может быть, переходный возраст.

— У тебя? — удивился директор. — Тебе скоро семнадцать лет. О каком переходном возрасте ты можешь говорить?

— Хорошо, — согласился ученик, — придут.

— Кто придут?

— Родители.

— Опять, как в прошлый раз, старшая сестра, которая с тобой не проживает? Что она про тебя может знать? — спросила учительница.

— Да нет у него сестры. Это соседка была. Ты и здесь выкрутился, — кипел директор. — Кто на этот раз придет? Брат из соседней квартиры?

— Дед придет.

— Твой, или опять что-то придумал?

— Да, мой дед, правда, ему восемьдесят и он плохо слышит и еле ходит. Он сможет прийти, если вам старика не жалко. Не верите мне, что исправлюсь, значит, придется потревожить старого человека.

— А родители-то где? Не сирота же ты, в конце концов! — учительница начинала понимать, что этот парень над ними просто издевается.

— Родители в командировках, к тому же в постоянных. Я сам их уже начинаю забывать. Им некогда, и дома они бывают редко.

— Только из жалости к твоему деду я тебе поверю в последний раз, — директор сел за стол и записал фамилию ученика.

Учительница растерянно взглянула на своего подопечного, потом на директора.

— Давайте поверим в последний раз, — сказал он, — но в следующий говорить будем по-другому.

На этом конфликт был улажен, и учительница покинула кабинет, оставив своего ученика наедине с директором.

— За ум надо браться. Ты такой видный парень, а что творишь? — начал уже спокойно говорить директор.

— Пап, сколько можно?

— Хорошо, что никто не знает про наши родственные отношения, стыдоба за тебя, оболтуса.

— Ну ладно, исправлюсь.

— Хватит в школе ломать комедию. Берись за ум. Мне не нужен сын недоучка. — Директор встал и подошел к сыну. — Женька, если еще раз я услышу про тебя что-то плохое — сниму штаны и выпорю, не посмотрю, что ты взрослый.

— Это аморально! Детей сейчас никто и нигде не избивает, — запротестовал Женя. — Подход надо уметь находить к молодому поколению.

— Умный ты стал. Что с тобой будет в одиннадцатом классе?

— Ничего. Ты со своей этой дурой математичкой меня просто выгонишь, и мне, как гражданину, не удастся получить среднего образования.

— Все, иди, дома поговорим, — оборвал его директор.

Он все еще ворочался под одеялом, поджимая под себя колени, выпрямлялся и мотал головой, стараясь прогнать совсем ненужные мысли.

Кроме того, он сегодня поссорился со своей девочкой из параллельного класса. Что она там ему сказала, он уже и не помнил, но расстался с ней, даже не попрощавшись.

«Все это обычная ерунда, — думал он, лежа под одеялом, — бывает и хуже. С ней я все равно помирюсь, а с учебой надо будет решить в первую очередь. Отец — директор школы — это не тяп-ляп».

Женя выглянул из-под одеяла и посмотрел в окно. Красное зарево светилось из-за крыши соседнего дома. Он соскочил с кровати и подбежал к окну.

— Что это? — вырвалось у него из груди.

Сердце его с тревогой забилось, будто ему этот свет о чем-то напомнил.

Из-за крыши соседнего дома ничего не было видно, только розовое небо, как будто от большого костра или мощного прожектора.

Он взглянул на часы — было ровно двенадцать часов.

— Ерунда какая-то, — прошептал он и вернулся снова в постель.

На этот раз он закрыл глаза и будто куда-то провалился.

Он вздрогнул, когда сквозь сон сверкнула яркая вспышка. Послышался монотонный стук колес откуда-то издалека, потом пронзительный сигнал тепловоза, который несся прямо на него. Его беспомощное существо пронзили яркие лучи, и он оглянулся, с удивлением заметив, что весь состав пронесся сквозь его тело. Он ощупал себя — цел… Удаляющийся поезд растворялся в ярком свете и уже маячил где-то на горизонте.

Женя спрыгнул с железнодорожной насыпи и покатился вниз, цепляясь руками за ветки кустарников, гнилые коряги и камни, чтобы хоть как-то уцелеть. Внизу была большая пропасть. Он повис на одной руке, ухватившись за толстую ветку, и зажмурил глаза. Неожиданно какая-то сила вытолкнула его обратно на железную дорогу — и снова этот поезд… Он мчался теперь в обратную сторону, весь озаренный ярким светом.

Женя вскочил с постели и, весь в холодном поту, стал шарить по темной комнате глазами, пытаясь понять, что с ним происходит. Такого никогда еще не случалось. Что все это может значить?

Он сидел на кровати, обхватив колени руками, и вглядывался в окно. На крыше соседнего дома народ скопом наблюдал яркое зарево. Неожиданно луна исчезла за набежавшими тучами, которые предвещали дождь.