Огненный бассейн. Трилогия

Потом я лежал на прохладной простыне в мягкой постели, и ко мне склонялась серьезная темноглазая девушка в голубой шапке, похожей на тюрбан. Я удивленно смотрел мимо нее на окружающее: высокий белый потолок, расписанный узорами, стены темного дерева, занавеси алого бархата вокруг кровати. Я никогда не знал такой роскоши.

Глава 6 Замок, красной башни

Генри и Бинпол поняли, что я не в состоянии двигаться. Конечно, они могли оставить меня и уйти. Но, отказавшись от этого, они должны были либо увести меня подальше с Фермы, либо оставаться в сарае, надеясь, что нас не обнаружат. Что касается первого выхода, то поблизости не видно было никакого убежища. А сарай выглядел так, будто в него давно никто не заглядывал. И они решили оставаться в нем. Рано утром они нарвали еще вишен и слив и вернулись, чтобы поесть.

Часа через два пришли люди с собакой. Мы так никогда и не узнали, была ли это случайность, или их заметили в саду, или Бинпол оставил следы в сыроварне. Но люди уже стояли в дверях, и собака с ними — огромная, размером с небольшого осла, и зубы ее были оскалены. Оставалось только сдаться.

Бинпол заранее выработал план на такой случай, чтобы объяснить, почему ни я, ни Генри не говорим на его языке. Мы его двоюродные братья, оба глухонемые, мы должны будем молчать и делать вид, что ничего не слышим. Что касается меня, то так и случилось, потому что я был без сознания. А Бинпол считал: так мы вызовем меньше подозрений, нас не будут строго караулить и, когда представится возможность, мы все убежим. Не знаю, сработал бы этот план — я находился в таком состоянии, что не мог бежать. Но произошло нечто совсем иное. Именно в это утро проезжала по району графиня де ла Тур Роже и завернула на ферму.

Забота о больных и раздача подарков были в обычае знатных леди. Когда была жива жена сэра Джеффри леди Мэй, она тоже так поступала в Верноне; одно из моих первых воспоминаний — я получаю от нее большое красное яблоко и сахарную свинку. Что же касается графини, то, насколько я могу судить, щедрость и забота о других были не просто выполнением обязанности, но сущностью ее натуры. Она была очень добра, и страдания другого существа — человека и животного — причиняли ей боль. Жена фермера месяц назад обожгла ноги. Сейчас она уже совсем поправилась, но графиня должна была убедиться в этом. На ферме ей рассказали о трех пойманных мальчишках, двое из них глухонемые, причем один болен. И она немедленно начала о нас заботиться.

С ней оказалась порядочная компания. Девять или десять леди и три рыцаря сопровождали графиню. Были также оруженосцы и конюхи. Бинпола и Генри посадили перед конюхами, но меня взял один из рыцарей и привязал к себе поясом, чтобы я не упал. Я ничего не помню об этой поездке, оно и к лучшему. До замка было больше десяти миль, и большая часть пути проходила по неровной местности.

Девушка, склонившаяся надо мной, когда я очнулся, была дочерью графини Элоизой.

Замок де ла Тур Роже стоит на холме у слияния двух рек. Он очень древний, но старые его части перестроены, а другие добавлены в разное время. Сама башня, наверное, новая, потому что сложена из красного камня, который нигде поблизости не встречается. В ней находятся комнаты семьи графа, в ней устроили и меня…

Башня стоит отдельно от других сооружений, выходя бойницами на реку и равнину. Поблизости теснятся другие здания: кухни, склады, помещения для слуг, псарни, конюшни, кузница — все необходимое для хозяйства. Апартаменты рыцарей в прекрасно содержащихся и украшенных домах, хотя в это время там жило только три холостых рыцаря, остальные жили в своих поместьях поблизости от замка.

Часть рыцарских комнат была отдана оруженосцам. Это были мальчишки, которые обучались военному искусству, и Генри с Бинполом по приказу графини поместили среди них. Они быстро поняли, что опасности немедленно подвергнуться надеванию шапок нет, и решили выждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше.

Все время я пролежал без сознания. Позже мне сказали, что я четыре дня не приходил в себя. Я помню незнакомые лица, особенно темноглазое лицо под голубым тюрбаном, которое становилось все более знакомым. Но только через неделю я окончательно пришел в себя. У моей постели сидела графиня, чуть поодаль стояла Элоиза.

Графиня улыбнулась и спросила:

— Тебе лучше?

Я должен выполнить решение… конечно. Я не должен разговаривать. Я ведь глухонемой. Как Генри. Где Генри? Глаза мои обежали комнату. Ветерок раздувал занавеси у высокого окна. Снаружи слышались голоса и звон металла.

— Уилл, — сказала графиня, — ты был очень болен, но тебе лучше. Тебе нужно только окрепнуть.

Я не должен говорить… Но она… она назвала меня по имени. И говорила по-английски. Она снова улыбнулась.

— Мы знаем тайну. Твои друзья здоровы, Генри и Жан-Поль — Бинпол, как вы его называете.

Больше не было смысла притворяться. Я спросил:

— Они вам рассказали?

— В бреду невозможно следить за своим языком. Ты твердо решил не говорить и громко сказал об этом. По-английски.