Огненная дева

Некко вспоминает, как ее мать сказала: «Посмотри, что я спасла для тебя», и достала куклу Надежду из спортивной сумки, куда в спешке побросала вещи из дома: несколько смен одежды, свадебную фотографию и медальон с изображением маленького папы, одетого в костюм Робин Гуда.

– Может быть, твой отец пытался убить тебя? – предполагает Пруденс. – Возможно, он сошел с ума и твоя мать уговорила тебя бежать из дома.

– Нет, все было не так, – говорит Некко.

Она мало в чем уверена насчет того дня, но в глубине души знает, что папа никогда не причинил бы ей вред. Папа любил ее. Он мастерил для нее разные игрушки и делился с ней своими секретами… такими, как его изобретение. Его ужасное изобретение. И голос, исходивший из аппарата:

«Я тот, кем ты хочешь меня видеть».

И смех, жуткий и жестокий смех призрачного хора.

Некко закрывает глаза и еще раз пробует вспомнить тот день. Она помнит, как бежала в папину мастерскую в желтом прорезиненном плаще, а отец бежал следом за ней. Они собирались проверить, не протекает ли крыша. Эррол ушел к излучине реки, чтобы проверить уровень воды и посмотреть, не размыло ли дорогу.

Некко первой вошла в мастерскую и обнаружила там нечто пугающее. Но что именно? Папино изобретение. Аппарат был закрыт брезентом, но издавал звуки. Он был живым. Отец прибежал на ее крик и какое-то мгновение стоял в дверном проеме: это был идеальный силуэт, человек-тень. Некко помнила свой портрет в профиль, однажды сделанный Эрролом: он усадил ее так, чтобы свет падал на одну сторону лица, а с другой стороны приложил лист бумаги, прикрепленный к доске. Потом прочертил ее силуэт и довольным голосом сказал: «Смотри, это ты».

Но это была не она.

Там были знакомые очертания носа и подбородка, спутанные волосы и даже намек на ресницы… но это был ее призрачный вариант. Пустая оболочка.

Некко подумала об этом, когда смотрела на тень своего отца, стоявшего на пороге мастерской.

– Что случилось? – спросил он и вошел внутрь.

Что же произошло потом? Некко пытается вспомнить и не может. Ее бедная треснувшая голова болит все сильнее.

Некко засовывает бумаги обратно в конверт, кладет его на сиденье рядом с собой и трет затылок, ощущая борозду от шрама, скрытую под волосами.

– Так куда же мы направляемся? – спрашивает Пруденс с переднего сиденья.

– Здесь поверните налево, – говорит Некко.

– Разве эта дорога куда-то ведет? – с сомнением спрашивает Тео.

– Эта дорога ведет на фабрику Дженсена, – поясняет Пруденс. – Но, полагаю, она в плохом состоянии. Фабрика закрыта уже более пятидесяти лет. Ты там спрятала ранец? – Она поворачивается и с беспокойством смотрит на Некко, как будто это ненадежное место для хранения драгоценных витаминов.

– Просто поезжайте туда, – говорит Некко. – Когда подъедете к зданию, остановитесь перед ним.

Дорога действительно в скверном состоянии и местами совершенно размыта. Они петляют и подпрыгивают на выбоинах. Пруденс ведет большой автомобиль по лабиринту ям и промоин, но постепенно дорога выравнивается. Впереди появляется старая кирпичная фабрика – неуклюжее четырехэтажное чудище, растянутое вдоль берега реки. Высокие стрельчатые окна разбиты, раскрошенные дымовые трубы тянутся к небу. На кирпичной стене просматриваются выцветшие очертания надписи «СУКОННАЯ ФАБРИКА ДЖЕНСЕНА».

– Остановите машину, – говорит Некко. – Мне нужно, чтобы вы вдвоем подождали здесь. Не ходите за мной. Просто ждите; я вернусь через пятнадцать минут.

Они должны думать, будто она спрятала ранец в пустом здании. Отсюда они не увидят черный ход Зимнего Дома.

– Откуда нам знать, что ты вообще вернешься? – спрашивает миссис Смолл.

– Я вернусь, – обещает Некко.

Вернется ли? Чем она обязана этим людям? Да, они помогли ей и даже спасли ее, но не потому ли, что им обеим нужно кое-что получить от нее? Она уверена, что это единственная причина, удерживающая цирковую даму от стремления побыстрее избавиться от нее.

Но Некко выполнит свою часть сделки. Они отвезли ее в кегельбан. Некко вернет им ранец, и на этом все закончится. Когда они расстанутся, она обдумает свой следующий ход.

– Она вернется, потому что оставит здесь свой рюкзак и конверт с бумагами из камеры хранения.

– Ни за что, – возражает Некко. – Если ты думаешь, что я…

– Послушай, – перебивает Тео. – Либо ты оставишь в залог свои вещи, либо я пойду с тобой. Только так, и никак иначе.

– Хорошая идея, – соглашается Пруденс и удовлетворенно кивает.

Некко ненадолго задумывается. Она не хочет поставить под угрозу безопасность Зимнего Дома. Она не может показать кому-то еще, где находится вход. Даже приезжать с ними сюда, так близко, было глупо и опасно. Она уверена, что ее мать не одобрила бы такой поступок, и почти слышит ее голос: «Что ты делаешь, Некко? Разве я этому учила тебя?»

– Хорошо, – соглашается Некко после короткой заминки. У них нет причин уезжать отсюда вместе с ее бумагами. Некко находится в выигрышном положении: у нее есть то, что нужно им обеим. Но они все равно должны следовать правилам.