Огнем и мечом

– Быстро назад! – Бернард даже не успел заметить, откуда в руках храмовника появились два длинных кривых ножа. Уже разворачивая коня, он услышал, как Эмил что-то буркнул себе под нос и над его головой полыхнула белым светом какая-то закорючка, заставившая всех орденских побросать свои дела и броситься к Безымянному.

Отогнав коней к войску, что замерло, глазея на собравшихся у подножия холма божественных служителей, Бернард мысленно взмолился о том, чтобы всякая беда, какая только могла выйти из этого тумана, обошла их стороной. И словно в ответ на его молитву туман пришел в движение, вскипел, как убегающее из горшка молоко, и выплюнул из себя скачущего во весь опор всадника.

«Это же мастер меча! Но почему он один, где ее высочество?!» – подумал Бернард.

Оруженосец принцессы, коротко охнув, пришпорил своего коня первым, бросившись навстречу прибывшему.

Островитянин осадил коня и, не дожидаясь, пока животное затормозит, спрыгнул с седла, кувырком прокатившись по земле прямо к храмовникам.

Ощущение надвигающейся беды захлестнуло графа с неотвратимостью морской волны. Велев офицерам заняться построением войска, Бернард послал коня вперед, напряженно наблюдая, как Харакаш и Эмил обмениваются короткими и явно эмоциональными репликами, а потом вдруг оба разворачиваются туда, куда Безымянный ткнул пальцем. Причем островитянин вдруг сереет, замирая с каким-то жутким, обреченно-решительным оскалом, и медленно кивает.

В тот же миг Эмил растворяется в воздухе, а храмовники бегут обратно к войску, оставляя Харакаша и Альвина одних.

– Граф, – каким-то сухим, надтреснутым голосом приветствует его мастер меча.

– Мастер ме… – Островитянин поднимает на Бернарда взгляд, и тот осекается на полуслове.

– Бросайте повозки, созывайте офицеров. Нам нужно придумать, как мы будем осаждать военный лагерь на склоне с той стороны. – Палец островитянина указал на холм по левую сторону от дороги. – Эвелин там. И Гир, судя по всему. Они пока живы, но если мы не поторопимся, то это может быть ненадолго.

Ощутив, как по позвоночнику пробежала ледяная дрожь, Бернард снял с пояса сигнальный рожок и коротко протрубил, отдавая приказ для быстрого офицерского сбора.

«Вернись живым», – снова прозвучали в голове графа слова его возлюбленной. К сожалению, Бернард не был уверен, что сможет выполнить этот приказ.

…Сознание возвращалось урывками, перемежаясь вспышками боли. В голове гремела чудовищная какофония, перед глазами то и дело все снова темнело, но даже когда я видела свет, то все было мутным, расплывалось пятнами.

Наконец, когда мир стал чуть четче, а я смогла осознать себя в пространстве, то обнаружила, что сижу на промерзшей земле, очищенной от снега, опираясь спиной на грубо отесанный деревянный столб, с веревочным кляпом во рту. В каком-то шатре.

Все тело болело настолько сильно, что я даже не сразу поняла, что мои руки, отведенные назад, скованы – даже не связаны веревкой! – а скованы кандалами за столбом.

Голова кружилась, и стоило мне попытаться поднять ее, как желудок свело неконтролируемым спазмом. И деваться мне было некуда, захлебнуться собственной рвотой – не та смерть, которую бы я хотела.

Да я вообще никакой не хотела!

Удивительно, но, проглотив тошнотворно-кислую массу, я почувствовала себя чуть лучше. Голова прояснилась, и я все же смогла поднять ее, обводя чуть более внимательным взглядом место, в котором оказалась. И смотря на человека, который меня предал.

Гир сидел напротив меня, устроившись на чурбане. Перед ним в землю был воткнут мой клинок, ножны валялись поодаль, возле моих доспехов.

– Решил оставить тебе поддоспешник. Ее высочество может заморозить свой сиятельный зад раньше времени. – Невзирая на явный сарказм, его голос был спокоен и даже доброжелателен.

«Совсем как в первый раз там, в крепости. За что, Гир? Почему ты это сделал?» – пронеслось в голове.

Некоторое время мы смотрели друг на друга молча. После чего я подняла взгляд к небу и увидела, как начал падать мягкий снег. В этот же момент Гир оказался возле меня, больно сжав мой подбородок и опустив голову так, чтобы я могла смотреть только ему в лицо.

– Это небо не для тебя, защитница, – сказал он как выплюнул.

«Да пошел ты…» – устало подумалось мне. Отвечать я ему не могла, смотреть в его паскудную рожу не хотела. Осталось только пожать плечами и закрыть глаза… чтобы тотчас моя голова мотнулась в сторону, а мгновением позже щеку и губу обожгло болью.

– Смотри на меня, паскудное творение! – Указующий снова развернул меня за подбородок к себе, и все, что мне осталось, это впериться в него взглядом, насмешливо изогнув бровь. По крайней мере, мне очень хотелось верить, что именно так я и выглядела.

– Пытаешься быть храброй? Уважаю, – медленно кивнул Гир, а потом хмыкнул насмешливо. – Шучу. Ты – бесхребетная, лишенная гордости и чести божественная подстилка. Причем должна была стать ею дважды, но от одного унижения я тебя, так и быть, спасу. Не благодари. Кстати, у меня для тебя есть еще один подарок. Последнее украшение для принцессы Андарии.