Огнем и мечом

Коротко выдохнув, храмовник согнулся, но все же смог нанести свой удар, который пришелся гораздо ниже шеи, бессильно лязгнув по кирасе. В этот же момент я воткнула меч в его грудь, ударив снизу вверх.

Остатки воздуха с сипением вышли из его округлившегося рта, на губах запузырилась розовая пена. С каждым ударом сердца я чувствовала, как мужчина все больше наваливается на меч, нанизываясь на него, словно неудачливая бабочка. Чувствовала, как клинок в моих руках начинает уводить в сторону, выворачивать из рук под весом падающего на пол рядом со мной тела.

И когда оно упало рядом, издав приглушенный стук, я снова протянула ладонь к рукояти, вытягивая Жало из человеческой груди, встала и бросила два быстрых взгляда: на Гира, которого оттеснили к стене, и на сбившегося в очередной раз с «Песни Ярости» храмовника.

Пади пред гневом воинства Ее,
Как падает трава под острою косою.
Склонись и сохрани живое
Иль в ужасе беги – мне дела нет!
Осмелься только взгляд поднять,
И обагрится меч мой кровью,
Восславя деву, что светлее нет![6]

Слова слетают с языка легко, отдаваясь вибрацией во всем теле. Я физически ощущаю, как от меня во все стороны бьет упругая волна Ато, мягко омывая Гира, впитываясь в него, не замечая вышедшего с кухни Харакаша и вгрызаясь в еще живых противников.

«Певший» храмовник замирает, нелепо приоткрыв рот и выпучив на меня глаза, бледнеет, после чего, резко схватившись за грудь, царапает нагрудник скрюченными пальцами и падает навзничь. В шаге за его спиной замирает Харакаш с занесенным для удара ножом.

Мы пересекаемся с островитянином взглядами, и он со странным выражением лица быстро осматривает меня с головы до ног, сжав губы до побеления.

Мне все равно. Где-то внутри меня все чувства словно сжались в один плотный, пульсирующий в такт сердцу комок и закрылись толстой скорлупой, оставив снаружи только холодный расчет и готовность к «или ты, или тебя». Я отворачиваюсь, снова смотря на Указующего.

Воспрянувший духом Гир будто получает второе дыхание от моей Песни: он уже не в глухой обороне, а весьма ощутимо огрызается сильными и быстрыми ударами. Харакаш легко перетягивает внимание мечника на себя, отгоняя его в сторону от храмовника. Сменив нож на вытащенные из-за пояса топоры, островитянин, чуть припадая на одну ногу, прогоняет мечника по залу куда-то мимо меня.

Главарь бьется отчаянно, но сдает позиции шаг за шагом. Все больше ударов принимает его щит, издавая тяжелое гудение и светлея с каждым новым блоком.

– Вы! Все! Равно! Все! Подохнете! – выдыхает он с ненавистью, и я чувствую, что эти слова предназначены не столько Гиру, сколько мне. Его щит, встретив удар булавы, проходит волной и рассыпается мелкими искрами. Одновременно с этим за моей спиной раздается влажный хруст, прерывающий короткий вскрик-всхлип, и стук падающего тела. Небрежно глянув через плечо, я убеждаюсь, что «наши победили», и снова слежу за двумя храмовниками.

Мужчина дышит тяжело, а смотрит дико, точно загнанный зверь. Он уже не сражается с Гиром, а быстро отступает, стараясь держаться вне досягаемости его оружия. А потом и вовсе бросается прочь, в темноту ночи за порогом таверны.

Но не успевает.

Воздух протяжно свистнул, и храмовника, что не успел добежать до порога, бросает вперед ударом воткнувшегося в спину топора. Он вцепился руками в дверной косяк, пытаясь удержаться на ногах, но колени подломились, и мужчина сполз вниз, оставляя на дереве следы от ногтей.

Наступила тишина… через которую, как через плотное покрывало, проступили вдруг другие звуки. И запахи.

Я снова начала ощущать мерзкую гарь, что исходила от обгорелого трупа возле стойки. Тяжелый запах крови, от которого во рту вдруг собрался горький комок слюны. Запах и ощущение собственного пота, из-за которого к телу прилипла не только нательная рубаха, но и обычная, и, кажется, даже стегло.

– Все целы? – Хриплый голос перекрывает тонкие завывания двух женщин под столом, и я, вздрогнув, оборачиваюсь, снова сталкиваясь взглядом с островитянином.

– Да. – Собственный голос кажется мне чужим. Я давлюсь воздухом, чувствуя, как по телу пробегает омерзительно-тошнотворная дрожь, и повторяю, чтобы убедить в этом саму себя. – Да.

– Точно? У тебя кровь тут. – Харакаш касается области над своим глазом, и я, машинально повторив его жест, непонимающе смотрю на свои пальцы.

– Это… не моя. – Я ищу взглядом щитника-без-щита, но первым вижу тело с размозженной головой.

Делаю полшага назад, пытаясь отвести взгляд, и натыкаюсь на того, что был заколот мною в грудь.

– Не моя… – повторяю я шепотом, сжимая до боли в пальцах рукоять меча. Жало отвечает мне импульсом тепла, что кажется невероятно привычным и естественным.

– Хорошо, Эва. – Я наконец нахожу в себе силы оторваться от трупов и смотрю на мастера меча. – Ты молодец. – Он подходит ближе и аккуратно похлопывает меня по закованному в броню плечу.