Офицерский гамбит

Наконец с текстом ознакомился тот, кому посвящалась книга. Артеменко передали, что он был удовлетворен обложкой и беглым просмотром текста. Была правка и от него, хотя и довольно необычная, как показалось Артеменко. Предписывалось добавить пару дополнительных абзацев, но не о себе, а о партнере. Ключевая мысль вставок – действия нового президента демонстрируют неизменность взятого прежним руководителем страны курса. А значит, подразумевалось, что вектор силы по-прежнему направлен на смену власти в Украине, кардинальное изменение в стране общественного мнения, перетасовку искусственным путем всех тех, кто причислял себя к элите государства. А может быть, и ликвидацию самой государственности. Об этом не писалось, но так выходило между строк. Разве история не повторяется, задавал себе вопрос все более озабоченный полковник. Он чувствовал себя уставшим, постаревшим и обескровленным.

Сдача книги в печать совпала с его сорок первым днем рождения. Обычно они не отмечали такие праздники, вернее, он не отмечал. Алины дни рождения последние годы состояли из двух частей: первая проходила на ее работе, вторая – дома с ним. У него же была только одна часть – с Алей. Разумеется, его поздравлял куратор, но это не считалось, потому что было между делом, всегда совпадало с очередной рабочей встречей. Но Артеменко не роптал на издержки работы, он давно привык к отсутствию друзей, которых с лихвой заменяла жена. Им по-прежнему, как и в первые годы после свадьбы, хватало друг друга. Но тогда для дружбы с кем-либо не было времени, после поступления в академию ему было предписано отказаться от дружбы, сейчас же, когда он за долгие годы жизни в себе привык к такому стилю, в дружбе отпала надобность. Разве что Игорь, неожиданно возникший в его жизни, притягивал его общим прошлым.

Аля подарила ему книгу. В честь его причастности к книгопечатанию на Руси, с веселым взглядом объявила жена, обнимая Алексея Сергеевича. Именно эту книгу – из-за первой страницы. «Прочитала и обомлела», – объяснила она. В ответ он привлек ее и крепко прижал к себе.

«Так сколько раз ваши специалисты рекомендуют обниматься в течение дня?»

«Восемь».

«А я рекомендую – двенадцать. Поэтому у нас сегодня вечер объятий».

«Я согласна…» – уже почти пищала женщина от все большего сдавливания тела руками-клешнями мужа.

На следующее утро Артеменко не поехал в свой офис – он собирался в этот день снова лететь в Киев. Его женщины уже разъехались, и после привычного утреннего урагана, свойственного рабочим будням, квартира теперь оказалась поглощенной сентиментальной тишиной. Алексей Сергеевич сварил себе кофе и уселся в кресле с подаренной женой книгой. Он только теперь внимательно рассмотрел увесистый фолиант со стильным дизайном добротной обложки. Это был «Цезарь и Христос» Вила Дюранта, автора исполинского труда в одиннадцати томах под внушающим благоговение названием «История цивилизации». «Метод синтетической истории, – прочитал Артеменко, – гм… любопытно». Он открыл первую страницу, о которой говорила Аля. Оттуда струилась почти библейская история о мужчине и женщине. Ариэль была ученицей, в которую неожиданно влюбился учитель. После объединения душ они вместе стали работать над эпохальным трудом, живя то в одном, то в другом живописном уголке планеты; превратили жизнь в увлекательное путешествие, вехами которого стали успешные издания новых томов. Первую книгу они выпустили, когда Вилу Дюранту исполнился сорок один. Артеменко усмехнулся после этих слов – совсем как и ему. К окончанию седьмого тома участие в работе жены настолько возросло, что на титульном листе книги появилось и ее имя. Когда в возрасте восьмидесяти трех лет Ариэль умерла, ее девяностошестилетний муж сумел прожить без своей «половинки» только тринадцать дней. Артеменко закрыл книгу и задумался: «Счастливчики… Ну и хитрая же Алька, в каждом действии намек… Мы сейчас тоже вместе двигаемся вперед, но делаем это как-то порознь, каждый на своей площадке… Алька развивается и очень быстро растет, но растет как-то в стороне от моей… Может, и вправду все поменять, по-новому перетасовать карты? Может, и вправду еще не поздно?»

Вдруг он наобум открыл книгу в середине. И прочитал фразу: «Самому совершенному человеку, рожденному античностью, посчастливилось – сбылось самое заветное из его желаний». Артеменко догадался, что речь шла о желании Цезаря внезапной, неожиданной смерти. «Какое разное счастье, – подумал он, сравнивая Дюранта и Цезаря, – и какие разные судьбы». Взгляд его невольно скользнул по комнате и вдруг столкнулся с покоящимся на столе макетом той книги, которую готовили к печати они. Алексею Сергеевичу стало так тошно и горько, что возникло непреодолимое желание просто плюнуть на рукопись, бросить ее под ноги, растоптать, а затем, разделив топором на части, спустить в мусоропровод. Он решительно отложил Дюранта, вскочил и, возбужденный, пошел в другую комнату собираться в поездку.

4