Офицер и шпион

Я тщательно переписываю источник каждого документа и место нахождения папки и теперь приступаю к кропотливому занятию по укладке документов обратно. У меня уходит минут десять на то, чтобы вернуть все на прежние места, запереть шкафы, протереть поверхности стола. Заканчиваю я в начале одиннадцатого. Я кладу ключи Гриблена в ящик стола, становлюсь на колени и приступаю к трудной задаче запирания замка. Чувствую, как бегут минуты, пока я манипулирую двумя тонкими металлическими отмычками. Руки у меня неловкие от усталости и скользкие от пота. По какой-то причине мне кажется, что запереть замок гораздо труднее, чем открыть его. Наконец мне это удается. Я выключаю свет.

Остается только запереть дверь в архив. Я все еще стою на коленях в коридоре, вожусь с дисками, когда мне кажется, что я слышу хлопок двери внизу. Замираю, прислушиваюсь. Никаких подозрительных звуков. Вероятно, послышалось. Я возобновляю неудачные попытки. Но потом отчетливо слышу скрип ступеней на площадке второго этажа, кто-то поднимается по лестнице в архив. Я почти закончил с последним диском, и мне не хочется бросать начатое. И только когда скрип ступеней становится громче, понимаю, что время мое истекло. Я кидаюсь к противоположной стене, пробую ближайшую дверь – заперта, – пробую следующую, она открывается, и я проскальзываю внутрь.

Прислушиваюсь к медленным, осторожным шагам по коридору. В зазоре между дверью и косяком вижу Гриблена. Бог ты мой, есть ли у этого несчастного что-нибудь еще, кроме работы. Он останавливается перед дверью архива и вытаскивает ключ. Вставляет его в замочную скважину и пытается повернуть. Лица его я не вижу, но замечаю, как цепенеют его плечи. Что такое? Архивист нажимает на ручку и осторожно приоткрывает дверь. Внутрь он не входит – стоит на пороге, прислушивается. Потом распахивает дверь, включает свет и входит внутрь. Я слышу, как он проверяет ящики своего стола. Несколько секунд спустя Гриблен выходит в коридор и смотрит в одну сторону, в другую. Он должен выглядеть нелепой маленькой фигурой – крохотный тролль в темном костюме. Но почему-то таким не кажется. В нем есть что-то зловещее, когда он стоит там, встревоженный и подозрительный, – этот человек для меня опасен.

Наконец – предположительно, уверившись в том, что он как-то не так запер замок, – Гриблен возвращается в архив и закрывает дверь. Я жду еще десять минут. Потом снимаю туфли и в носках, на цыпочках прохожу мимо его лежбища.

Возвращаясь в свою квартиру, я останавливаюсь посреди моста и бросаю футляр с отмычками в Сену.

В течение нескольких следующих дней царь посещает Нотр-Дам, именует новый мост в честь своего отца, обедает в Версале.

Пока он занимается своими делами, я занимаюсь своими.

Я перехожу на другую сторону улицы, чтобы встретиться с полковником Фуко, который вернулся из посольства в Берлине, чтобы присутствовать во время визита гостей из России. Мы обмениваемся любезностями, потом я спрашиваю его:

– Вы встречались с Рихардом Куэрсом после той встречи, что мы организовали в Базеле?

– Да, он пришел и горько сетовал. Как я понял, ваши офицеры решили задать ему трепку. Кого, черт возьми, вы прислали?

– Моего заместителя, майора Анри, моего офицера капитана Лота и двух полицейских. А что случилось? Что вам говорил Куэрс?

– Он сказал, что поехал с хорошим настроением, чтобы рассказать о том, что ему известно о немецком агенте во Франции, но, приехав в Швейцарию, почувствовал, что его принимают за лжеца и выдумщика. Особенно отличался один французский офицер – толстый, краснолицый, – который запугивал его, все время прерывал, давал понять, что не верит ни одному его слову. Насколько я понимаю, это была выработанная тактика?

– Я об этом не знаю. Ничего не знаю.

Фуко изумленно смотрит на меня:

– Ну, намеренно это было сделано или нет, но больше Куэрс на контакт с вами не выйдет.

Отправляюсь к Тону в управление уголовной полиции.

– Я по поводу вашей поездки в Базель, – говорю я.

На его лице сразу появляется обеспокоенное выражение. Тон не хочет, чтобы у кого-то из-за него были неприятности. Но мне ясно, что та поездка не дает ему покоя.

– Я не буду ссылаться на вас, – обещаю я ему. – Просто расскажите мне, что происходило.

Долго уговаривать его не приходится. Он, похоже, рад снять груз с души.