Одолжи мне жениха

– Вот ведь коза упрямая, вся в мать! – всплеснула руками тётка. В голосе ее явно читалось восхищение.

Ярослав согласно кивнул.

– Коза, каких поискать еще надо.

– А ты погоди обзываться-то, милок. Я Тонькина родня, мне можно. А ты ей никто.

– Это я никто?! – встрепенулся Ярослав.

– А что, и штампик в паспорте имеется? – прищурилась тётка. И, не дождавшись положительного ответа от хмурого Ярослава, добавила: – Вот я и говорю: никто – конь в пальто.

– Ну знаете что, уважаемая… – начал закипать Ярослав.

– Я-то уважаемая, – перебила его женщина. – А вот ты что за человек, если девка от тебя беременная сбегает, не сказавши ни слова? Хорошее же ты мнение о себе сложил, если у девки к тебе ни доверия, ни уважения.

Ярослав набрал в грудь воздуха, но что сказать не нашёлся. Он с удивлением осознал вдруг, что в словах этой сердитой женщины слишком много правды.

Скрипнула калитка, послышались лёгкие шаги, и в горницу вошла Тоня. Ярослав резко обернулся.

Тоня смотрела на гостя исподлобья.

– Что ты тут делаешь? – спросила она.

– Не поверишь, зая, за тобой приехал, – как можно миролюбивее ответил Ярослав.

– Я вроде бы тебя не просила.

– Сам так решил.

– Зачем?

Где та ласковая смешливая девчонка? У Тони даже одежда – другая. Какие-то старые, обрезанные до колен штаны, вылинявшая футболка и… калоши, подумать только, калоши на ногах. И всё равно самая красивая на свете.

– Тоня… – Он встал и шагнул к ней. – Давай поговорим спокойно. Я знаю, что ты беременна.

Тоня метнула быстрый взгляд на тётку, но та покачала головой.

– Знаешь, ну и хорошо, – сказала она спокойно. – Знание – сила. Дальше что?

– Как что? – опешил Ярослав. – У нас ребёнок будет. Давай, хорош уже глупостями заниматься. Собирайся и поехали домой.

– Только потому, что у меня будет ребёнок? – подозрительно ровно уточнила Тоня.

– А что, это так себе причина?

– Это то, на что бабы ловят мужиков. Но ты-то не такой, ты-то умнее, Ярослав.

И тут у Ярослава лопнуло терпение.

– Ты дура, нет?! При чем тут это?

– Сам ты дурак! – заорала в ответ она. Схватила висящую на крючке какую-то тряпку и швырнула в Ярослава – он едва успел увернуться. И опрометью кинулась из дома – только пара калош в цветочек осталась валяться на порогее.

– И вправду дурак, – со вздохом констатировала Тонина тётка.

– А у вас тут деревня умных, я погляжу, – буркнул Ярослав. Поднял валяющуюся у его ног тряпку и вернул на крючок. – Без Тоньки не уеду, – добавил он упрямо.

– В дом спать не пущу, – пригрозила женщина.

– Ну и не надо, – огрызнулся Ярослав. – В машине буду спать.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– А ты чем на жизнь зарабатываешь, мил человек? – поинтересовалась вдруг она.

– Бензоколонки строю, – неохотно ответил Ярослав. Он чувствовал, что ему надо остыть и подумать. Понять, что он сделал и сказал неправильно. И какого чёрта его малиновая ведёт себя так, будто он ее злейший враг.

– Строитель, что ли?

– Вроде того.

– Крышу сарая поправить можешь?

Ярослав усмехнулся. А может, ну к черту это «подумать»? Может, лучше заручиться союзником?

– А инструменты есть? Лестница?

– Лестница есть, – кивнула женщина. – Топор, молоток и гвозди тоже найдутся.

– Ну, давайте тогда сначала лестницу – надо же посмотреть, что там.

– В сенях у стенки стоит.

Вышли в сени. Ярослав увидел крепкую деревянную лестницу.

– Меня Ярослав зовут, – сказал он.

– Хорошо хоть, не Святополк, – пробормотала Тонина тётка. – На Славку откликаешься?

– Откликаюсь, – вдруг улыбнулся Ярослав.

– Ну и хорошо. А меня Антониной Петровной звать. Да-да. – И тут она тоже улыбнулась, заметив удивлённый взгляд Ярослава. – Прямо как козу твою упрямую.

«Ничего, нам тоже упрямства не занимать», – подумал Ярослав, подтаскивая лестницу к крыше сарая.

* * *

– Ну хватит! – Тётка увесисто шлёпнула мне по заднице. – Поревела и будет.

– Я не реву! – промычала я в подушку.

– Оно и видно.

Тётушка еще разок хлопнула меня по бедру так, как хлопают лошадь по крупу.

– Хватит, говорю, слезы лить. Мальца напугаешь.

Странно, но это подействовало. Я села, хмуро глядя в пол. Тётка протянула мне платок, и я принялась вытирать лицо.

– Он уехал?

– Этот уедет, как же, – хмыкнула Антонина Петровна. – Вон, на крыше сидит.

– Зачем на крыше?

– Так строитель же. Пусть починяет.

Я вскочила с кровати и подбежала к окошку. Так и есть. Огарёв стоял на крыше сарая. На самом краю, ирод!

– Он же сейчас упадёт!

– Ну и упадёт, тебе что за печаль? Сама же гнала прочь. Или вилы с граблями вниз положить для мягкой посадки?

– Тётя! – Я плюхнулась на кровать.

– Что тётя? – Антонина Петровна привычным жестом обняла меня, а я привычно устроила голову у нее на плече. – Ну, показала характер, ладно. Оно, может, и полезно. Но в бутылку-то не лезь. Сбегать не сказавши – тоже не по-людски.

Я лишь буркнула что-то невнятное тётке в плечо. Если рассказывать, так надо всё от начала и до конца. В том числе и то, как я чужого мужика в день свадьбы в дом свой пустила. Да не только в дом – в постель. Вспомнив весь этот водевиль, я даже застонала. Нет, Тоня, по-людски – это точно не про тебя.

Тётушка погладила меня по голове.