Одноклассницы

Марине с родственниками повезло. У нее их было всего два: мать и брат. У мужа – больше трех десятков. У свекрови, которая Марине никогда ничего плохого не делала, потому что жила на приличном расстоянии, было пятеро братьев и сестер, у каждого из которых были супруги, дети, супруги детей, внуки, супруги внуков и одинокие (по малолетству) правнуки. В таком обширном семействе все время кто-то умирал, рождался или женился, поэтому «клан Сопрано» пересекался довольно часто. Но даже спустя несколько лет брака в мужниной родне Марина путалась и переживала, что не узнает кого-то, встретив не в привычной обстановке семейного застолья, а на улице.

С мужем Марине повезло. Он был старше. Для него это был второй брак. И единственной его родственницей, которую Марина на дух не выносила, была дочь мужа от первого брака. Тут компромиссов быть не могло. У нее своя семья, чужие дети ей не нужны. Муж поначалу недоумевал и злился, но со временем смирился, встречаясь с дочерью от первого брака где-то на стороне. Угождать и пресмыкаться перед капризной девчонкой она не будет. И помыкать собой, погоняя чувством вины за то, что якобы оставила ребенка без отца не позволит. В конце концов, он взрослый человек, а не бычок на веревочке. Сам решил где и с кем ему жить. Не будь ее – Марины, подвернулась бы другая.

Теперь у них и своя дочка есть. И ту, другую, она и на пушечный выстрел не подпустит к своей Дашке из боязни, что та ей навредит.

Родственники, как известно, бывают полезными и бедными. Самым полезным, по наблюдениям Марины, в «клане Сопрано» был ее муж. Он все время кого-то куда-то пристраивал, будь то институт или хороший нарколог, о чем-то хлопотал, будь то отобранные за пьянку водительские права или машина навоза на дачу, порой просто платил, например, за похороны бедных родственников. В финансовые взаимоотношения мужа с родней Марина не вмешивалась. Берегла нервную систему. Он был вполне состоявшимся и состоятельным человеком. Хватало всем. Вот только интересно, если с мужем что-нибудь случится, скинется ли «клан Сопрано» хотя бы на похороны?

Елена. 26 лет.

«Леночка, Леночка, ну как же Андрюшенька?» – бабка Таня ходила за ней следом, будто приклеенная и нудела, не переставая.

«Ба, ну сколько можно объяснять?» – зло спросила Елена. – «Мне нужно выйти на работу уже завтра, а еще доехать до Москвы и устроиться. Посидишь с ним пару дней, а в пятницу мать его заберет».

Мать, правда, была не в курсе своего якобы обещания. Лена к ней даже соваться не стала. Знала – бесполезно. Во-первых, мать работает. Во-вторых, придерживается устаревших взглядов на жизнь. Это, мол, твой ребенок, ты должна заботиться о нем сама, а они с отцом лишь помогать по мере возможности.

А кто позаботится о ней самой? Ей уже двадцать шесть. Если Елена не устроит свою жизнь сейчас, то не устроит ее никогда. Такой шанс может больше не подвернуться. Не может она сейчас взять ребенка с собой. Ну куда она его денет? Потом, когда обустроится, зацепится, возьмет. Наверное. Родители вполне могли бы ей помочь, взять внука хотя бы на время. Но эти их принципы! Пропади они пропадом. Оставалась только бабушка Таня. Она, конечно, старенькая, но еще крепкая старушка.

3-х летний Андрюша, быстро освоившись в новой обстановке, носился по квартире и кричал: «Я спрятался. Ищи меня, ба!» Он был шустрым, активным, игривым. У Лены через четверть часа нахождения в его компании начинала болеть голова. В детский сад Елена Андрюшу не отдавала. Лень было собирать бумажки. Да и необходимости до недавнего времени не было, сыном занималась няня. Андрюшин отец исправно снабжал ее средствами к существованию и оплачивал съемную квартиру. Но бизнес – дело непредсказуемое. Этот неудачник разорился! Елена готова была скрежетать зубами от злости. Андрей-старший и дальше был готов помогать сыну, вот только предлагаемая сумма Елену никак не устраивала. А о квартире и вовсе не было речи. Ей с сыном предлагалось вернуться к родителям. Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, было предложение ей, Елене, поискать работу. Взгляд, которым она тогда смерила это ничтожество, должен был испепелить его на месте и кристаллизовать пепел в алмазы.

Работу искать и в самом деле пришлось. Чего ей стоило получить это предложение в Москве! Она не упустит его ни за что на свете.

«Баба Таня,» – просительно, как в детстве, заканючила Елена. – «Я знаю, что он невыносимый говнюк. Ну посиди с ним пару дней всего, я прошу.»

«Ну что ты, Леночка, разве можно так о мальчике? Да только как же я за ним услежу? Руки то, руки мои,» – и подняла кисти повыше к Лениным глазам. Смотреть на бабкины руки лишний раз Елене было противно. Скрюченные, с распухшими, покрасневшими суставами на пальцах, застывшие в своем болезненном уродстве. – «Я ведь даже пуговичку ему застегнуть не смогу или ноготочки подстричь. Да и сил у меня нет за ним бегать, уж больно шустер. Ну как не догляжу? Боязно мне, деточка.»