Одноклассники smerti

Сам Степан, особенно в сравнении с наивным и восторженным Мишкой, чувствовал себя усталым и старым. И лишь хмуро улыбался, когда сослуживец пророчил, что именно «здесь, в степях, наедине с природой» гостю удастся возродиться к жизни.

– Я ж говорю: ваша Москва все соки высасывает! – ежевечерне вещал друг. – Тебе, Степ, вообще, чтоб в себя прийти, надо на земле лежать и заряжаться. По часу на закате, когда она солнцем напитана…

Хорошо хоть, не стал расспрашивать, почему вдруг именно сейчас бывший однополчанин устал настолько, что без всяких предупреждений-телеграмм свалился ему будто снег на голову. И даже не заикнулся: надолго ли дорогой гость почтил его своим присутствием?

«В Москве у таких дурачков, как ты, квартиры отбирают, – с мрачным цинизмом думал Степан. – И, прежде чем на работу взять, справку из психушки просят. Да тебя и тут соседи давно в чудики записали…»

Действительно, разве это нормально? Живет бобылем, ни кур, ни хозяйства, ладно, не работает, но и не пьет! Целыми днями шляется по степям, ищет никому не нужные травки. И нет бы продавал их как целебные, а то ведь просто для коллекции!

И Степа даже с легкой гордостью думал: «А ведь мы начинали одинаково. В шестнадцать лет я таким же дурачком был. Неприспособленным, никчемным, жалким…»

Еще в десятом классе, за полтора года до выпуска, у него в школе постоянная роль была: шут! Потеха для девчонок, мишень – для парней. Ходил хвостом за Коренковой, любовь, понимаешь ли, настигла… Она его посылает, а он, дурак-рыцарь, все равно при ней.

До сих пор, как вспомнишь девчачьи насмешки да пацанские тумаки, сразу кулаки сжимаются. Все, казалось, против него: и невысокий рост, и хилая фигура, и близорукость, и такая же, как у Мишки, склонность к созерцанию и осмыслению мира.

Но ведь придумал, как пробиться! Придумал, как стать человеком!.. Не совсем, как Ван Дамм, себя, конечно, повел, мучительными тренировками в «качалках» организм не истязал. Но кому качаться, а кому – другие пути.

Вот Степин путь и оказался – «выехать» на загривке у Надьки Митрофановой. Та ведь тоже была вроде него – добрая. Пожалела его однажды. Посочувствовала. Шепнула на ушко: чего, мол, ты к Ленке Коренковой прилип? Она тебя совсем не любит, а ты, умный парень, позоришься…

Заговорила Надя об этом очень к месту. К тому времени любовь к прекрасной, но строптивой музыкантше у Степы уже иссякла. Допер наконец: чего чувства тратить, если все равно бесполезно? Богачом на «мерсе» ему не стать, килограммовых мускулов не нарастить, а иным его Ленка не полюбит. Так что ходить за ней хвостом далее смысла не имело. И Надя со своей неожиданной заботой подвернулась ему чрезвычайно кстати. В конце концов, какая разница, кому из девчонок носить портфель?

Тем более что Надюха хотя где-то, как и он, лопухастая, а в классе авторитетом пользовалась. А что – и симпатичная, и отбрить, если надо, могла, и мозги в наличии, да еще и готовила офигительно. Как минимум в «тройку лидеров» входила, пусть и последней. (Первой в их классе, ясное дело, выступала звезда Коренкова. А следом за ней по популярности шла Иришка Ишутина – едкая, цепкая, смелая.)

Вот Степа и рассудил: куда полезней переметнуться к Надежде. По крайней мере, она его шпынять не будет. А там, может, и к Ленке Коренковой по новой удастся подобраться? Они ведь с Надей почти подружки…

Тем более что с девчонками, особенно модными, ему вообще куда интересней, чем с мужиками. Не зря же Иван Адамович, их учитель истории, любил повторять, что «быть пажом при сильной женщине – не позорно». И приводил в пример то фаворитов Екатерины Великой, то верного и тихого мужа Маргарет Тэтчер.