Одноклассник

Степан и Вера пристально смотрели на него, с нетерпением ожидая услышать, что же там ответит дежурный. Вера даже машинально подошла ближе.

После двухминутной паузы, проведённой с трубкой у уха, следователь поблагодарил дежурного и, приподняв одну бровь, сообщил:

— Нет у нас такого.

— Как нет?! — воскликнула Вера.

— Березиных Егоров Ивановичей по области целых семнадцать штук, из них два в Рязани. Но никто из семнадцати не подходит по возрасту.

— Но я же его сама видела, вот этими вот глазами!

— Могли обознаться.

— И страница у него есть в социальной сети.

— Олег, давай на твоём компьютере посмотрим, — предложил Степан.

Васюков нехотя уступил своё место Вере, и та быстро вошла в социальную сеть. Но, к её ужасу, никакой страницы Егора там не было, и на поисковый запрос сеть отвечала: «Пользователь не найден».

— Но этого не может быть! — воскликнула Вера. — Я же только утром с ним переписывалась. Вот смотрите!

И она открыла мессенджер. Переписка действительно сохранилась, в том числе и сообщение от Егора.

— А что за видеозапись он от вас требует? — спросил Васюков, заглянув в экран монитора.

— Понятия не имею, — ответила Вера.

— А если подумать?

— Я уже спрашивал, — вставил Степан.

— А я уже отвечала — нет у меня никакой записи и никогда не было.

— Ладно, закрывайте всё это, — сказал Васюков, махнув в сторону монитора.

Вера вышла из сети и встала из-за стола.

— Ну вот! Я же говорил, что всё это — бред, — явно довольный собой, заявил следователь, усаживаясь на своё место. — Так что, господа, ничем не могу вам помочь. Преступников нет, жертвы тоже. Значит, и никакого преступления нет, правильно?

— А как же мой сын, мой папа? — напомнила Вера. — Сашку ведь похитили, а папу избили.

— Опять двадцать пять. Мы с вами это уже проходили. Вы же не видели, кто его избил, так? И с похищением то же самое. Кто-то видел, нет?

— А Иртыш? — вспомнила Вера.

— Какой Иртыш?

— Наша собака, которую застрелили.

— Экспертиза была? — поинтересовался Васюков.

— В каком смысле?

— Ну, пулю извлекли? Дактилоскопию, биоэкспертизу, баллистическую провели?

— Нет, — растерянно проговорила Вера.

— Тогда с чего вы взяли, что вашу собаку застрелили?

— Но ведь он был ранен!

— Может, он сам на что-нибудь напоролся.

— Но там была полиция, и они сказали…

— Ну, вот видите! Там уже была полиция — местная. И они уже этим всем занимаются.

— То есть ничего нельзя сделать? — решил уточнить Степан.

— Сделать можно всё, Стёпа. Ты только скажи, что конкретно?

— Ну… я не знаю.

— Вот и я не знаю. Если будут какие-то факты — только, пожалуйста, конкретные, а не просто слова, — милости прошу, будем разбираться. А пока…

— Ясно. Ладно, Вера, пойдёмте. Спасибо, Олег. Извини, что побеспокоили.

— Да ничего, — отозвался Васюков, снисходительно улыбнувшись и неопределённо махнув рукой.

— Да, телефончик свой дай, а то я… — Степан жестом показал, что потерял его.

Васюков достал из лежавшей на столе визитницы карточку и протянул Степану:

— Держи. Пока они спускались на первый этаж, пока шли через просторный двор к воротам, Вера молчала. Но едва они сели в машину, её словно прорвало. Какими только эпитетами она не наградила следователя Васюкова, а вместе с ним и всю правоохранительную систему. По ходу дела досталось и Степану за пустые обещания и подаренные надежды, оказавшиеся пшиком.

— Но я правда думал, что он поможет, — оправдывался Степан.

— Значит, вы плохо разбираетесь в людях!

— Возможно.

— А ещё говорили, что знаете его кучу лет!

— Я же сказал, мы давно с ним не виделись. Он сильно изменился.

— Все люди с годами меняются. Вы не знали?

— Догадывался. Но не до такой же степени.

— А вы сами, думаете, не изменились? Может, когда-то вы и были бравым воином, но теперь…

— Что теперь?

— Теперь вы превратились чёрт знает во что. Не мужчина, а тряпка. Чего вы в жизни добились, а? Торгуете шампуньчиками, лосьончиками, как бабка на базаре. У вас ничего нет! Не квартира, а халупа какая-то. А что это за машина? Развалюха! Фу, противно даже!

Степан глядел на Веру широко раскрытыми глазами. Лицо его сперва побледнело, потом побагровело.

— Ну, знаете! — наконец произнёс он. — Да кто ты такая, чтобы судить меня? Живу, как хочу. Ты-то сама чего добилась? Мало того что мать-одиночка, которая даже не знает, кто отец её ребёнка…

— Врёшь! Я знаю, кто его отец.

— Ну и кто же!

— Не твоё собачье дело, понял?

— А если не моё, так нечего лезть ко мне со своими проблемами!

— Ах, это я лезу? Да ты сам ко мне полез! Кто меня уговорил поехать к нему, а?

— А что же ты поехала со мной, если гордая такая? Сдулась вся твоя гордость, как только в неприятности вляпалась, да? А зачем полезла, куда не надо? Какого лешего ты попёрлась за своим этим… одноклассником? Зачесалось? Сама на себя беду накликала, сама своих родных подставила, а теперь на весь свет обижается!

— А ты… а сам…

Губы у Веры задрожали. Она закрыла лицо руками и горько расплакалась. Некоторое время Степан молча глядел в лобовое стекло, часто дыша и сжимая руками баранку. Потом осторожно повернул голову. Вера тихонько попискивала, продолжая прятать лицо в ладонях и содрогаясь всем телом.