Однажды в Карабахе

Так и произошло. Вечером один из караульных взялся отправить от нас весточку родным, естественно, небесплатно. И вскользь обронил несколько слов о своем “добром” начальнике Адылове.

– Знал, что все этим закончится, – ухмылялся Мансуров, передавая свою записку. – Все здесь продается! И Карабах так продали…

– А я за этих тварей еще кровь проливал, – “сокрушался” я в гневе. – Теперь за деньги шкуру спасаю.

– Так ты и впрямь не убивал? – как бы между прочим спросил Мансуров.

– Да ты достал! – я “вышел из себя”. – Убивал, не убивал… Какая тебе разница?..

Тут надо было не переиграть. Безусловно, Мансуров, если будет заинтересован, получит обо мне всю исчерпывающую информацию у руководства моей части, с которой, очевидно, был на короткой ноге. После инсценированного вывода Саламовой из игры, те вроде должны были увериться, что ошиблись в подозрениях и при этом вряд ли посвятят Мансурова в детали убийства Мамедова. Зачем?.. Проще было, если я для всех остался убийцей.

– Тебе будет сложно, – внимательно продолжал выбуривать меня Мансуров, – вряд ли отстанут, дело-то мокрое. Если передадут ментам, то вообще не откупишься. У тебя столько нет…

– Мне бы только выйти отсюда.

– А-а, понял, – добродушно рассмеялся он. – После ноги в руки и не поминайте лихом.

Я не ответил…

Дачу у отца купил некий родственник Сабира Ахмедовича на оперативные деньги, выделенные для этой цели. Отец очень удивился, что так быстро нашелся клиент, которого вывели местным маклерам сотрудники полковника Мусаева.

– После завершения операции дачу возвратят. Знаю, как ты привязан к ней, – пообещал он.

– Да, я там вырос. Помню, раньше воду к нам водовозами возили, пресной-то не было в недрах. Отец каждое деревце собственноручно поливал…

– Жаль, мы его разочаровали, – вздохнул полковник. – Он у тебя мужик правильный, я наблюдал за ним. Видел, как ему трудно было “выкупить” тебя, даже не стал торговаться с Адыловым… Кстати, деньги твои, они пригодятся в Москве. А дачу вернут, как и договорились. Надеюсь, ты оправдаешь наши вложения, а главное, надежды…

И я вздохнул, но совсем по другой причине. Кто знает, чем все закончится? И закончится ли вообще…

Весть о моем скором освобождении удивила Мансурова.

– Надо же! – промяукал он своим певучим голосом. – Тебя даже раньше нас отпускают! Чем ты угодил властям?

– Баблом! – отрезал я. – Отец дачу продал. Единственное, что у было у нас ценное… Я это им никогда не прощу!

– Сатана правит людьми, – искренне разгневался брат Исламист. – Люди последний кусок готовы вытащить из пасти друг друга. Как же этот харам не застревает у них в глотках?

– А ты это у своего Аллаха спроси, – ответил Мансуров. – Заварил парашу на нашу голову, а мы расхлебываем. У Сатаны на земле больше блата, чем у него.

– Замолчи, сын шайтана! – разорался на него Исламист, брызжа слюной. – Убью тебя! – в следующий миг я еле успел предупредить его движение в сторону оппонента. Видно, воспитательный лимит у него закончился. Мансуров же даже бровью не повел, но, кажется, слегка удивился.

– Остынь! Что ты запарился? Аллах…

– Не произноси своим грязным языком его имя! – продолжал орать в бешенстве Исламист. – Аллах велик! И придет священный день для правоверных, когда будет повержена и ваша продажная власть, и такие мунафики42 как ты! В аду будете гореть!..

Дверь камеры с лязгом открылась. В проем просунулись встревоженные морды вертухаев, с направленными на нас стволами.

– Лежать! – завизжал петушиным голосом более молодой. – Руки за голову!

– Щас! – раздразнил его после некоторого молчания, Мансуров. – Ты что, кино насмотрелся, сынок? Мы просто репетируем сцену. Хочешь, присоединяйся.

Молодой попытался еще что-то провизжать для пущего устрашения, но тут рот ему заткнул другой караульный, который у нас почтальоном работал.

– Да ну их! Пошли, ужин остывает, – потащил он напарника к выходу. – А вы, тихо здесь. В следующий раз пустим очередь по камере!

Дверь опять с грохотом закрылась. Наступившую тишину нарушил Мансуров, который немного озадаченно обратился к Магомедказиеву:

– Прости, брат. Действительно, шайтан меня дернул за язык. Я уважаю идеалистов вроде тебя. По крайней мере, они не воткнут тебе кинжал в спину…

– Пусть Аллах простит… – пробормотал смутившийся, но не отошедший еще от гнева Исламист. – И пусть он твою душу наградит хоть капелькой веры!

– Ты не представляешь, как я сам этого хочу, – прошептал Мансуров…

Перед моим выходом он вновь предупредил:

– Надеюсь понимаешь, что у тебя мало времени?

– …

– Если поступит жалоба, тебя закроют.

– Знаю…

– Куда подашься?

– Девушка у меня за бугром.

– Где конкретно?

– Тебе не все равно?

– Не все равно, – серьезно ответил Мансуров, – как ни как вместе баланду ели. – Надеюсь, я не с сукой хлеб делил?

– И я надеюсь.

– Согласен, – засмеялся он. – Не похож ты на стукачка. Мы, выходит, с тобой одной крови – ты и я! – со смешком огласил он девиз Маугли. – Только вот что не понимаю, – он почесал затылок, – почему всех нас троих в один крысятник определили, когда в этой гостинице, кажется, полно пустующих номеров?

“Во гад…”