Однажды в Карабахе

– Сейчас такой бардак, что кто где кого ловит… сажает, – я махнул рукой. – Столько служб развелось, а толку мало. Лучше воевать научились бы, а всех этих дармоедов на фронт отправили.

– Вот правильно говоришь!.. – с чувством гаркнул Хаджимурат аж мне в ухо. – Ты мои мысли читаешь!

– Только за что ты здесь, я все равно не понял…

– А за что сажают, следующих по сунне40 пророка эти дети шайтана? – вновь раздраженно гаркнул слуга Аллаха, как истинный еврей – вопросом на вопрос. – За правду! За веру! За таухид41!..

– Понятно…

“Лисий хвост…” – я мысленно пробурчал.

Я уже отчаялся выпутать чего-нибудь дельного у Магомедказиева, как он вновь вернулся к теме Мансурова.

– Не верю, что он виноват.

– Почему?

– Ты посмотри в его глаза, – “спрятал” свои Исламист. – Они у него злые, колючие, несмотря, что он их медом мажет. Такой, если надумает убить, не промахнется. А в его деле, как я понял, ни одного трупа… О Аллах, в какое время живем! – он привычно воздел руки к потолку, еле различимому от грязи и полумрака в камере…

Во время моего очередного “допроса” я спросил у Расулова об этом прямым текстом:

– Это вы отравили солдат, чтобы зацепить Мансурова?

Тот аж подпрыгнул на месте.

– Что ты несешь! – но после, не выдержав мой взгляд, раскололся.

– А что оставалось делать? – он заворчал. – Этот Мансуров – еще тот фрукт. Его надо было так взять, чтоб ничего не заподозрил.

– Он все равно чухнул, неглупый… А если бы погибли ни в чем неповинные люди?

– Не погибли бы, – раздраженно ответил Расулов, отворачиваясь. Но после, выслушав мое многозначительное молчание, объяснил:

– Долго мы пытались подобраться к этому гаду. Наконец, смогли выловить одного рядового из прифронтовой части, куда Мансуров обычно продукты доставлял. Солдат сидел на гауптвахте за самовольную отлучку с позиции. Мы нажали на него и пригрозили подвести дело под трибунал. Тот раскололся и начал божиться, что это комбат его отпустил за установленную плату, и что это у них обычная практика. А во время внезапной проверки испугался и сдал его на “съедение” особистам…

Короче, мы его завербовали на этой почве. Уверили, что тоже пытаемся избавиться от нечистого на руку командира, но для этого нужно иметь веские причины, а его показания недостаточны. И предложили ему следующее: записаться в наряд в столовую и подсыпать в большой котел, где обычно для солдат жидкие блюда готовят, порошок. Он сначала испугался и отказывался, заподозрив подставу. Тогда Адылов собственноручно насыпал себе в чай щепотку этого порошка и выпил. А когда через некоторое время пулей вылетел в уборную и оттуда послышались характерные звуки и благой мат, солдат убедился, что порошок приводит лишь к сильному расстройству кишечника.

– А командира наказали?

Тот кивнул:

– Он отстранен и под следствием. Пока только за халатность. С нашей подачи его деятельность раскручивается. Я бы таких вообще расстреливал.

– Опасные вы люди!.. – я внимательно посмотрел на него. – А мне что подсыпали? До сих пор голова болит.

– Зато какой у тебя измученный, страдальческий вид! – он радостно продемонстрировал свои пожелтевшие зубы под черными квадратными усами. – Талант у меня пропадает!

Но мой мрачный взгляд не соответствовал его приподнятому настроению. Он перестал ржать, и глаза его тоже посуровели.

– Что, никак не можешь забыть, как я тебя… – он стукнул кулаком в ладонь.

– Нет. За тобой должок.

– Заметано. После потолкуем. Ты, как ни странно, начал мне нравиться.

– А ты мне, нет…

Господа-чекисты для моего “освобождения” выбрали достаточно сложную комбинацию. Адылов во время встречи с моими родными, которые осаждали каждый день ворота спецучреждения, должен был намекнуть на свою нечистоплотность. То есть дать им понять, что его руководство за определенную мзду может меня и отпустить, якобы за недостаточностью улик. За покойным Бахтияром Мамедовым, кроме его больной сахарным диабетом незамужней сестры, никого не было. Она, конечно, могла подать жалобу, но я успел бы покинуть страну…

Оставалось решить основную проблему: откуда найти деньги на выкуп? Родители в этом отношении были некомпетентны – мы никогда денег не откладывали, да и лишних-то не оставалось – жили, как говорится, на одну зарплату. А она в постсоветскую эпоху вообще превратилась в ничто. Да и не хотелось их напрягать, зачем?

– Надо, чтобы у тебя было стопроцентное алиби, сынок, – пытался решить эту головоломку Сабир Ахмедович. – Попадешь в руки врага – все проверят…

И я вспомнил наш дачный участок в Пиршагах на берегу моря. Когда-то советское государство выделило его отцу по линии нефтяного министерства. Отец работал инженером-геологом на нефтяном промысле. Он скорее продаст дачу – больше нечего…

– А Манучаровы знают про существование этой дачи? – спросил, явно заинтересованный информацией Сабир Ахмедович.

– Конечно, знают. Не раз бывали гостями вместе с другими соседями. Дядя Самвел любил рыбачить на берегу с моим отцом.

– Отлично! – глаза полковника залучились. – Остальное предоставь нам, сынок…