Однажды в Карабахе

Я поразился тогда, братцы мои воины, на всем оккупированном пространстве ни одного порядочного вражеского подразделения не было. Все деревни, которые мы прошли, были пустые, разрушенные и дочиста обглоданные. То и дело видели ручные тачки. Оказывается, днем хачики на тележках кубики вывозили из разрушенных домов. Бензина у них не было. Бог обделил их из-за подлости натуры. Вот и вынуждены были они таскать все это на своих горбах. Даже те немногочисленные посты, которые мы ловко обходили, были, кажется, безлюдны. Лишь в одном мы заметили пьяного армянского бойца. Он вышел из помещения и начал поливать природу выпитым, горланя, ни за что не поверите, “Долю воровскую” – нашу родную, бакинскую, но на своем поганом языке. Ара, и здесь успели своровать… Тьфу!..

В общем, я тогда спросил у Куцего, мол, зачем не заходим и не забираем земли? Ведь с одним-двумя нашими батальонами спецназа можно было справиться. Тот зло посмотрел на меня и прогавкал, что не знает. И вообще, хрен знает, кто знает!..

Тут два проводника начали маму вспоминать и выть, что это их родина. То есть, деревня. Мол, хорошо бы родную землю, куда они в детстве писали, поцеловать. Куцый зло гаркнул, что вся земля от Каспия до Еревана в принципе для них должна быть родная и т.д. Но потом пожалел и отпустил их под прицелом к развалинам какого-то дома.

Как только они юркнули в темноту, третий проводник тут же их заложил, что они там золото зарыли, когда убегали от наступающего тогда противника. Наверно обиделся, что его в долю не взяли. Куцый молча юркнул за ними, велев нам подождать. Не знаю, что там проводники целовали: землю свою обетованною, золото или еще какой хрен, но, когда вышли из-за развалин, рыла у них были кривые и вся в родной, описанной в детстве земле, а у Куцего – довольное. Даже фикса радостно блестела из-за безгубого рта. Уже после не так гавкал на нас…

– Слушай, ты что вообще рассказываешь? – с досадой заворчал Бакинец. – Маугли, Куцый… Мы что, в гостях у сказки? Ты еще про Соловья-разбойника расскажи.

– Не видишь, он тоже бастурму делает, – ухмыльнулся Ганмуратбек.

– Тогда пусть скорей делает! – завопил в нетерпении Режиссер. – У меня аппетит просыпается!

– Вижу, – проворчал Оператор, – вы мне весь объектив обслюнявили, негодник. Возьмите хоть салфетку…

– Не хотите, не буду! – уперся Ветеран в тельняшке. – Сами же хотели сказку!

– Ладно, – успокоил я его, – не кипятись. Просто шурши по теме.

– Не буду про золото рассказывать, – решительно заявил Тельняшка, – еще посадят… – и кивнул на Прилизанного. – Во, как уши навострил…

– О чем хочешь расскажи, только не тяни лямку, – простонал Бакинец. А то умру от тоски и безысходности.

– Да легко! Вы меня тоже достали…

– В общем, зарыли мы мины-шмины, где надо было. Начертили вражеские посты. Куцый со своими ребятами двоих хачиков заарканили. Один солдат – пацан совсем. Взяли его прямо в туалете, рядом с постом. До сих пор тошнит, когда вспоминаю как вонял по дороге – мы же его тащили…

– А второй? – нетерпеливо спросила Аталай.

– Крестьянин был. По пьянке проспал в доме, куда зашел днем за наваром. Полусонный, вышел из хаты в женской шубе и кувшином вина в руке. Нас за своих принял и радостно завопил что-то про доблестную армянскую армию, мать их на хрен, поднял кувшин и позвал выпить с ним. Ну а что мы? Мы с радостью согласились. Куцый что-то ему ответил по-ихнему, мол, “ахпер джан, цаветанем, то бишь, мамин матах…” и открыл объятия. Открыть-то открыл, но потом так закрыл, что у того чуть кости не выскочили из шубы. Так и обмяк в граблях Куцего. Хорошо, мы успели кувшин прихватить…

– Выпили? – оживился Бакинец.

– Нет, цветы поливали!.. Глупые вопросы не задавай, – огрызнулся Ветеран в тельняшке, – конечно, выпили. Оказывается, гад погреб нашел, где таких кувшинов десятки были. И соленья, и сало… Наверно, дом принадлежал какому-то неправоверному мусульманину, дай бог ему здоровья, если еще жив. Так с кайфом, мамой клянусь, никогда больше не гулял. Рядом проехала колонна вражеских бронемашин. А мы в тылу у противника с двумя обалдевшими пленными сидели на корточках в полуразваленном доме и пили за победу азербайджанского оружия.

Когда прогремели первые взрывы зарытых нами мин, решили отчаливать, пока не рассвело…

– Все нормально, особенно концовка, – опять влез в тему Бакинец, качая головой, – но соли нет в рассказе, понимаешь? Может, сделаем антракт?

– Ну да, – поддержал Арзуман, – а то после сала, вина и у меня слюнки потекли.

– У меня тоже! – обрадовался Режиссер и решительно объявил. – Все! Не буду снимать, если не нальете…

– Чтоб ты сдох! Чтоб ты в плен попал к армянам! – вскочил с места и завопил на Бакинца Ветеран в тельняшке. – Я вот, подошел как раз к этой соли! Дайте мне кончить в конце концов!

Гюля приглушенно хихикнула.

– Закончить, – смущенно кашлянув, поправил Зопаев.

– Тебе же пить предлагают, дурень, – ласково объяснил Арзуман, вытаскивая бутыль из волшебного ящика, – после продолжишь.

Тот сразу успокоился и схватил стакан.