Однажды темной зимней ночью…

Дверь в гостиную была приоткрыта, но, поскольку там было темно и веяло холодом, я разве что для порядка заглянул внутрь, не особо рассчитывая обнаружить там Мюррея или Хелен. Судя по ароматам, гостиную украсили хвойными ветками столь же щедро, как и кухню. Включив свет, я увидел охапки еловых и кипарисовых веток перед камином, на каминной полке и на закрытом пианино у стены. Фотографии Хелен и Мюррея на буфете едва виднелись из-за сваленной на нем охапки веток остролиста.

Я вышел из гостиной и на лестничной площадке еще поаукал на случай, если кто-то из Оксбарроусов окажется на втором этаже.

– Простите, что без приглашения, – прокричал я. – Я только убедиться, в порядке ли вы оба. Я из церкви Святого Петра, что в городе. Меня зовут Эдвард Кларк.

Не получив ни ответа, ни привета, я стал подниматься по деревянным ступеням, не переставая говорить, чтобы они услышали, что я иду, и не перепугались от моего вторжения.

– Меня просил зайти к вам Джо Гулл, – приговаривал я, заглядывая в комнаты, выходившие на площадку лестницы. Одна оказалась ванной, из другой ступеньки вели на верхний этаж. – А я как раз оказался в ваших местах, – продолжал я, пробуя дверь в третью комнату, в которой горел свет. – Можно мне войти? – спросил я. – Вы как, в порядке? Я из церкви Святого Петра.

* * *

Мюррей лежал животом вниз на двуспальной кровати, одна рука была вывернута и прижата к пояснице, другая свешивалась с края матраса, касаясь пола костяшками пальцев. Шторы в комнате были задвинуты, и в свете лампы на прикроватном столике я увидел стакан с водой, на дне густой осадок от растворенных таблеток; рядом в пепельнице лежал аккуратный столбик пепла, видимо, сигарету прикурили, а потом она догорела сама собой.

В комнате стоял холод, и, наверное, поэтому я не ощущал никакого запаха, который, как я думал, должен исходить от мертвого тела. Значит, Мюррей не мог умереть давно. А что он мертв, сомнений у меня не оставалось. Точно такой же вид был у моего дедушки на смертном одре; его лицо и руки точно так же были лишены всяких живых красок.

Как я догадывался, Мюррей, видимо, свалился со стремянки, развешивая хвойные гирлянды, и, ища, за что бы ухватиться, сорвал со стенной рейки уже прикрепленную к ней гирлянду. А потом отправился наверх, чтобы успокоить нервы пригоршней таблеток и сигаретой, но с ним случился приступ какой-то болезни, а может, прихватило сердце.

Вид у него был явно болезненный, как и описывал Джо. Как у человека, который сильно потерял в весе, причем быстро и недавно. Одежда казалась слишком велика ему, а обвисшая кожа на щеке как будто стекала прямо на подушку.

Какая бы беда ни приключилась с беднягой Мюрреем, он встретил ее в одиночестве. Хелен дома не было. А теперь она вернется и обнаружит самое худшее, что только могло случиться.

Дело шло к Рождеству, и она, по всей вероятности, поехала навестить родственников (правда, я не представлял, на чем она добиралась, не пешком же), но неизвестно, сколько еще времени она у них пробудет. Я хотел позвонить в полицейский участок в Клайтеро, но забеспокоился, как бы вид полицейской машины и скорой помощи во дворе не причинили бедной Хелен, когда она вернется, еще большего страдания. И потом, полиция наверняка поинтересуется, почему я сунулся в чужой дом без приглашения.

Конечно, в какой-то момент все равно придется объясняться, почему я позволил себе войти в дом, но я полагал, что Хелен – а не она, так сама полиция – сумеет понять, какие серьезные основания двигали мной. Я даже подумал, что потом Хелен, возможно, даже скажет мне спасибо за мою решительность, так что я спустился вниз поискать номера родственников Хелен в телефонной книжке, которую заметил в прихожей. Если удастся связаться с ее братом или сестрой, то, даже если она не у них, они, по крайней мере, найдут способ передать ей ужасную новость.

Правда, я не представлял себе, что говорить, и, пока набирал первый номер из книжки, старался придумать, с чего начать, чтобы с ходу не заморочить людям голову или не вогнать их в панику.

Ничего путного не придумывалось, и даже чистая правда бросила бы на меня тень подозрения, и посему я с облегчением вернул трубку на рычаг, когда кто-то зазвонил в коровий колокольчик у переднего крыльца.

Я так долго возился с запорами на двери, что к моменту, когда наконец справился с ними, звонивший, кто бы он ни был, по всей видимости, уже отчаялся дожидаться. Следы на снегу вели за угол дома, к калитке на задний двор, и, дойдя до нее, я окликнул невидимого незнакомца, а потом дошел до мастерской и снова покричал, и тут как на грех снова на крыльце зазвонил колокольчик.

Но когда я вернулся к переднему крыльцу, звонивший во второй раз не стал дожидаться ответа. Короче говоря, у передней двери никого не было.

К тому же моя машина исчезла.