Однажды темной зимней ночью…

Зря она слушала сплетни о мистере Чиллингеме. Сговорчивый, покладистый владелец поместья решительно не напоминал патологического любителя игры в карты и кости, каким его шепотом описывали друзья Эвелин. Сплетни определенно не имели никаких оснований: Виктор Чиллингем был хорошим человеком, а она его отвергла.

– Чудесное кресло бесполезно на лестнице, – заметила мать. – Эвелин создаст меньше проблем окружающим, если будет спать внизу. Бидди перенесет чемоданы и, на случай если тебе понадобится помощь, будет спать в той же комнате на низкой кровати на колесиках. Мистер Чиллингем, такой план кажется вам разумным? Не хочу, чтобы моя дочь создавала неудобства…

– Никаких неудобств, мадам, – легко согласился мистер Чиллингем. – Я не возражаю. Та маленькая гостиная используется редко. Надеюсь, на время визита мисс Леннокс будет считать ее своей.

Ей должен был достаться весь Чиллингем-грендж. Олений парк, леса, прозрачное озеро, огороды, на которых выращивают всевозможную зелень. Она могла стать владелицей внушительного особняка с широченными лестницами, ведущими прямо к парадной двери; теперь же все отойдет ее младшей сестре.

Сьюзен решительно выступила вперед.

– Давай испробуем кресло. Не терпится увидеть его в действии!

Отказаться Эвелин не могла. Бидди на руках перенесла ее с лежака в кресло. Подушки приняли ее вес со скрипом. Бедром она нащупала в сиденье небольшую ямку: ее наверняка продавил старый Чиллингем, день-деньской восседая в кресле.

– Чтобы поехать вперед, выверни рычаги наружу, – настойчиво посоветовала Сьюзен.

Эвелин опасливо нажала на обе латунные ручки.

Громкое «звяк!» сотрясло кресло, Эвелин почувствовала его поясницей. Визгливо скрипнув, кресло медленно пришло в движение.

– Смотри, ты едешь! – Сьюзен восторженно захлопала в ладоши.

Кресло двигалось с черепашьей скоростью, но Эвелин все равно волновалась, что не знает, как остановиться. Медленно, но верно она приближалась к огню, пылающему в камине.

Эвелин старалась не паниковать, но кожей уже чувствовала тепло.

– Как тут… – залепетала она. По счастливой случайности она задела ручку на правом подлокотнике, латунный шест опустился, со скрипом останавливая колеса. Этот звук раздражал Эвелин до зубного скрежета.

Перевязанная нога пульсировала в каких-то дюймах от каминной решетки.

Присутствующие в комнате зааплодировали.

– Такое полезное кресло! Вы так добры! – восклицала мать, жеманно улыбаясь хозяину дома. – Эвелин, а ты что скажешь?

Улыбка Эвелин вышла похожей на застывшую гримасу. Она уже достаточно разочаровала Виктора, сейчас ей как минимум нужно было изобразить благодарность.

– Спасибо, мистер Чиллингем! – выдавила из себя она.

* * *

Той ночью Эвелин ерзала на лежаке, не в силах заснуть. Боль в стопе пульсировала в такт биению сердца.

Спать не давал не только дискомфорт. Здесь, на первом этаже, внешний мир звучал громче. Слышались уханье ветра, проверяющего окна на прочность, и мерное «кап-кап» сосулек, тающих на карнизах.

Оставалось лежать без сна и упиваться своей досадой.

Она умом тронулась, отказав Виктору Чиллингему? Друзья твердили ей, что он игрок, но сейчас Эвелин чувствовала, насколько это маловероятно. Целых двенадцать рождественских дней он развлекал приглашенных на свадьбу, не скупясь на средства. Значит, какой-то источник стабильного дохода у него имелся.

Впрочем, причины ее отказа были не только меркантильными, имелись и семейные. Эвелин опасалась, что с возрастом Виктор изменится и станет жестоким, как его покойный отец. Еще у Виктора был старший брат, которого Эвелин в глаза не видела. Болтали, что он опустившийся урод, полностью вычеркнутый из завещания. Однако ей не следовало судить Виктора по деяниям его порочной родни. Эвелин, к примеру, не хотелось бы, чтобы люди составляли мнение о ней по поступкам ее матери.

Утешало лишь то, что милая Сьюзен будет счастлива. Ее сестра получит прекрасный дом и прекрасного мужа в придачу. Впрочем, мать не преувеличивала, назвав неудобной ситуацию, когда младшая из дочерей выходит замуж раньше старшей. Эвелин не поймут и будут считать ненужной, особенно если будет обречена на хромоту.

Приуныв, Эвелин уткнулась в подушку. Рядом с лежаком, словно напоминая о ее ущербности, стояло ужасное кресло.

Эвелин хотелось на горшок, но воспользоваться им она могла только с помощью Бидди, поэтому решила потерпеть. На один день унижений ей предостаточно.

Как ни странно, Бидди во сне звуков не издавала, гостей наверху тоже слышно не было. Пока на улице рыскал ветер, в доме стояла гнетущая тишина.

Эвелин попробовала заснуть. За опущенными веками замелькали разрозненные образы: деревья, очерченные белым; копыта, взбивающие рыхлый снег; собаки, идущие по следу, подняв хвосты. Вспоминались странные эпизоды минувшего дня. Замерзшее озеро, похожее на пласт марципана. Сьюзен, рассказывающая, что на территории поместья есть сад ядовитых растений. Эвелин представляла все те опасные растения, спящие под снежным покровом, как вдруг раздался скрип.