Одна судьба на двоих

– Ветер, Ветер, успокойся! – приговаривала я. – Как тебе не стыдно? Ты же вожак стаи, суровый воин. А играешь с хозяйкой, как какой-то щенок.

Но он не отставал от меня, видно, был уж очень мне рад. А потом я краем глаза уловила какое-то движение неподалеку, обернулась и увидела, что из-за деревьев появился Гриша. Он шёл ко мне и улыбался. И улыбка его сияла ярче встающего из-за деревьев солнца, ярче самого радостного его луча. Он, улыбаясь, подошёл ко мне вплотную и протянул руку. Я ухватилась за его пальцы, ощутила его широкую загрубевшую ладонь, потянулась вверх, чтобы подняться на ноги и обнять его и… проснулась.

В трейлере было тихо, лишь всё так же ворочалась за тонкой перегородкой Гленн. За окном лишь едва начинало светать. Я лежала молча и смотрела перед собой сухими глазами.

Глава 10

Впервые попав на съёмочную площадку, я обнаружила, что общий антураж весьма схож с тем, что я увидела в тот день в лесу у посёлка Владимирское. Однако природа здесь всё же была чуть иная. Осыпающиеся каменистые склоны холмов, могучие северные сосны, разноцветные пласты мха и пробивающиеся сквозь него нежные голубые цветы. Во всём чувствовалось дыхание севера – великого, сильного, поражающего своей суровой холодной мощью.

Сценарий я к тому времени уже прочитала – Джаред позаботился, чтобы его для меня перевели. Правда, переводчик, которому отдали этот текст, не особенно хорошо владел русским, потому что некоторое пассажи откровенно ставили меня в тупик. Тогда я отправлялась к Алексу.

– Алекс, – спрашивала я, тыкая пальцем в распечатанный текст. – А что это значит – «хватит королевствовать»?

– Чего? – хмурился тот и, прищурившись, вглядывался в текст. – Ааа… Ну, в общем, тут на самом деле должно быть что-то типа «хватит выпендриваться», «не строй из себя принцессу». Да ты не бери в голову, на площадке слушай Джареда, и всё станет ясно.

Я не очень представляла себе, как это будет происходить. За дни, проведённые вместе со съёмочной группой, я, конечно, стала немного понимать их речь, но лишь когда говорили медленно по слогам и не пускались в слишком уж пространные рассуждения.

И вот наконец наступил первый съёмочный день. Джаред – с помощью Алекса – объяснил мне, что от меня требовалось. В сцене, которую мы собирались снимать, мне нужно было слезть с дерева.

– Ну примерно так же, когда мы все впервые тебя увидели, – пояснил Алекс.

Затем я должна была заметить какой-то редкий цветок, опуститься на колени и приняться разглядывать его, нюхать, осторожно прикасаться кончиками пальцев к хрупким лепесткам. А потом на поляне появлялся один из центральных персонажей – пожилой полицейский, пришедший сообщить героине о смерти старой матери, с которой она жила. Он должен был приблизиться сзади, тронуть за плечо, а я – глухонемая девочка – должна была испугаться и рвануть от него прочь, в чащу.

– Вообще, – объяснял мне Алекс, – для той сцены, где ты слезаешь с дерева, по уму надо было бы пригласить каскадёра. Но так как мы все видели, как лихо у тебя это получается… Джаред, знаешь, большой сторонник того, чтобы в кино всё было максимально естественно. Так что слезать будешь сама – смотри уж, не убейся дубле на восьмом. Или на двадцать восьмом… это уж как получится.

Я лишь засмеялась в ответ. Трудно было предположить, что я, едва не всю жизнь проведшая в лесу, вдруг свалюсь с дерева.

Эта сцена отзывалась где-то у меня внутри. В ней было так много знакомого. Дерево… Мне сразу вспоминался тот старый дуб, который мы выбрали с Гришей, превратив его в наше тайное место. И тот первый ландыш, который Гриша показал мне вскоре после гибели моих родителей. И, конечно, тот день, когда мне пришли сообщить о смерти деда. Может быть, именно поэтому или потому, что я никогда в жизни не снималась на камеру, потому что никогда ещё на меня не было сразу обращено столько глаз, всё никак не могла отыграть эту сцену так, как того хотелось Джареду.

Я и сама чувствовала, что совершенно зажалась.

Все движения выходили неловкими, скованными. На лице, должно быть, отражалось не отпускавшее меня напряжение. Я едва успевала слезть с дерева и повернуться в сторону съёмочной группы, как Джаред раздражённо хлопал в ладоши и кричал:

– Стоп! Всё не так. Ещё раз.

Для того чтобы понять эти простые фразы, моего английского уже хватало.

Мне было ужасно стыдно перед ними за то, что я оказалась такой бесталанной, деревянной. За то, что на меня возлагали такие надежды, а я не смогла их оправдать. Кажется, начинали сбываться мои самые затаённые страхи. Я видела, как Джаред устало вздыхает, снимает очки и трёт переносицу. Как осветители, не выражая никаких признаков недовольства, в десятый раз переставляют приборы, меняя угол освещения.

И даже Алекс, добродушный Алекс, как мне казалось, готов был взорваться и наорать на меня. Мне же от всего этого становилось ещё страшнее, и я зажималась только больше.

– Вот посмотри! – не выдержал Джаред после очередного неудачного дубля.