Одна против всех

Меня повели по просторному, прохладному холлу с камином, по широкой мраморной лестнице поднялись на третий этаж, свернули в коридор, прошли еще несколько метров и остановились около массивной дубовой двери с огромной медной ручкой в виде головы рычащего льва. Один из охранников постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, и они вошли, все еще не выпуская из рук моего красивого хрупкого тела, в которое вселился Сатана. Впрочем, кто такой Сатана? Лучше бы уж был он, чем Пантера. Но эти несчастные парни, не ведающие страха, прожженные убийцы, об этом еще не догадывались. Впрочем, не такие уж они были и несчастные, если разобраться. Судя по всему, тут проворачивались далеко не самые благовидные дела и на счету у этих ребят была не одна загубленная невинная душа. Как знать, возможно, когда-нибудь мы с боссом и сошлись бы с этим Стекольщиком в смертельном поединке, если бы он попался на нашем пути, и тогда он вряд ли бы нас пожалел. Но если бы да кабы, да если бы во рту росли грибы, короче, он нам не попался, а без преступления не должно быть наказания. Я так считаю, потому что так считает мой отец Акира, и пусть кто-нибудь скажет, что это неправильно — я первой брошу в него камень. Хотя и уверена, что этот Стекольщик самый отъявленный бандит. Чего стоит один только расстрел лаборатории в Ташкенте…

Комната, в которой мы оказались, напоминала музей антикварной мебели. Какие-то причудливой формы шкафы, горки, резные стулья, диваны и огромный стол посередине — все это из красного дерева, слегка потемневшего от времени — в полном, как мне показалось, беспорядке загромождали это довольно обширное помещение. На стенах висели огромные картины со сценами из Апокалипсиса, с высокого потолка свисала, доставая почти до поверхности стола, большая хрустальная люстра с золотыми канделябрами, в которых горели электрические лампочки, дававшие света не больше, чем если бы там были свечи. Среди всего этого барахла на шикарном канапе с изогнутыми ножками возлежал человек в роскошном шелковом халате непонятной расцветки. Глаза его были закрыты, во рту он держал трубку от богато украшенного резьбой серебряного кальяна и время от времени короткими струйками выпускал дым уголками губ, от чего в комнате стоял легкий дурманящий запах кокаина. На пальцах руки, держащей трубку, тускло поблескивали перстни. Зачесанные назад волосы лежащего были длинными и седыми, худощавое, вытянутое лицо с острым подбородком было изрыто глубокими морщинами и казалось изможденным. Или очень усталым. Судя по всему, он был довольно высоким. Ему было что-то около пятидесяти на вид, но точнее в таинственном полумраке комнаты да еще сквозь курящийся из кальяна дымок рассмотреть было невозможно. От всей его фигуры веяло какой-то спокойной уверенностью и недюжинной силой, которые появляются обычно у людей, слишком много повидавших и переживших на своем веку. Или у тех, кто много убивал…

— Пусть она сядет, — бросил он чуть хрипло, не открывая глаз.

Меня подвели к креслу, стоящему в ногах у Стекольщика, и усадили так, чтобы он видел мои бессмысленные глаза. Охранники встали по бокам. Я сидела в своей нелепой рубашке и смотрела на мужчину так, словно вместо него лежал и курил кальян запеченный в яблоках гусь, которого я собиралась съесть с потрохами — это можно было понять по нездоровому блеску, появившемуся в моих глазах. К счастью, Стекольщик этого почему-то не заметил. Зато доктор, который наблюдал эту сцену из комнаты, где были установлены мониторы охранной видеослежки, видел все. Это и позволило ему впоследствии все мне рассказать. Стекольщик повел ноздрями, словно пытался по запаху определить, что за птица перед ним сидит, затем приоткрыл один глаз, видимо, не стеклянный, вперил в меня немигающий взгляд и спросил:

— Зачем ты это сделала?

— Случайно, — ответила я неживым голосом. — Вы — Стекольщик?

Глаз мгновенно застыл, а затем посмотрел на стоящего рядом с креслом охранника.

— Это вы ей сказали? — В голосе послышалась угроза.

Те удивленно переглянулись, пожали плечами и собрались уже было что-то ответить, как Стекольщик, отбросив трубку кальяна и вскочив на ноги (и куда только спокойствие подевалось?), заорал:

— Держите ее, болваны! Кого вы сюда привезли?! — и бросился к стоящему рядом с его ложем резному шкафу, инкрустированному янтарем.