Одна против всех

Несмотря на свою комплекцию, Бегемот при этих словах взвился в воздух, как легкое перышко, и, яростно рыкнув, кинулся на меня. Мне же после услышанного уже расхотелось покидать это милое общество, которое, как выяснилось, далеко не самое главное во всей этой запутанной истории. Я решила сначала выяснить, о каком помощнике идет речь и что конкретно он натворил, а потом уже и сбегать. Веревки на руках к тому времени я уже давно перепилила ногтями и держала их сзади лишь для вида. Мгновенно уйдя в сторону от цепких лап мясника, я сгребла ладонью его мясистый нос и резко крутанула против часовой стрелки. Громко хрустнул сломанный хрящ, и Бегемот, взвыв от жуткой боли и зажмурив глаза, замахал в воздухе короткими руками, ничего не видя и не понимая. В принципе, этот туповатый товарищ мне уже был не нужен. Он доставил меня сюда, как я и хотела, и теперь можно было от него избавляться. Держа его за нос на вытянутой руке, я несильно пнула его под сердце. Крик его тут же захлебнулся, глаза закатились, мясник закашлялся, обмяк, колени подкосились, он упал на них, безвольно опустив руки, и начал заваливаться на бок, орошая пол кровью, брызжущей из ноздрей. Оттолкнув его от себя, я посмотрела на Вялого. Короткая схватка заняла не более трех секунд, однако этот, оказавшийся совсем не вялым, толстячок уже успел выхватить пистолет и теперь сидел с бледной физиономией и потрясенно взирал на лицо своего подчиненного. Пистолет дрожал в его руке. Я стояла к нему левым боком. По глазам было видно, что стоит мне сделать шаг, и его палец сам нажмет на курок — слишком уж он был взволнован. Я не стала делать шаг, а просто чуть брыкнула левой ногой, отчего моя замечательная туфля, слетев с ноги, мгновенно преодолела пространство между нами и, как жалом, впилась острым каблуком в толстый бицепс его руки, держащей пистолет. Белая рубашка тут же пропиталась кровью, пальцы разжались, и пистолет упал на стол. Сам Вялый не успел даже вскрикнуть. Сначала он непонимающе уставился на торчащую из мышцы туфлю, потом перевел взгляд на меня, словно спрашивая, что все это означает, и лицо его снова начало зеленеть. Я подумала, что враг повержен, однако ошиблась. В следующую секунду он заревел, как бугай на скотобойне, вырвал левой рукой туфлю и швырнул ее в меня, целясь прямо в голову. Туфли мои были устроены по принципу бумеранга: как их ни бросай, они все равно воткнутся каблуком или лезвием из носка, если оно открыто. Главное, не промахнуться. Бросок был очень сильным, но я сумела поймать туфлю на лету перед самым своим носом. И тут же пришлось метнуть ее обратно, потому что этот проворный тип уже схватил пистолет здоровой левой рукой. За все это время он не сдвинулся с места, продолжая сидеть за столом. На этот раз я смогла включить потайной механизм, и в его второй бицепс воткнулось уже длинное лезвие, торчавшее из носка. Пистолет опять упал, так и не произведя ни одного выстрела, которые в данной ситуации мне были совсем ни к чему — за окном время от времени раздавались пьяные мужские голоса и смех, и что-то подсказывало мне, что будет лучше, если эти люди останутся пока снаружи.

А Вялый был в моих руках. Он сидел, зажимая ладонями раны на бицепсах, кривясь от боли и издавая негромкие всхлипы. Подойдя к столу и не обращая внимания на его мучительные стоны, я взяла пистолет, выдернула свою обувь, нацепила обратно на ногу и пошла к двери. Мне нужно было Закрыться, чтобы избежать появления нежданных гостей. Бегемот лежал, не шевелясь, около шкафа, и мне пришлось через него переступить. На двери стоял обычный английский замок, я повернула его до упора и вернулась к столу. Теперь можно было разговаривать. Вообще-то, с моей стороны было чистым безумием устраивать допрос главаря в кишащем его псами логове, но уж больно хотелось побыстрее докопаться до истины. Присев на край стола, я внимательно посмотрела на Вялого. Пистолет уткнулся ему в немигающий правый глаз.

— Счетчик включен, дядя. Даю минуту на раздумья, а потом каждые пятнадцать секунд, — я посмотрела на висевшие на стене электрические часы с секундной стрелкой — они показывали половину первого, — ты будешь отдавать мне кусочек своего тела. Мне плевать, какой именно — я всеядна, — но гарантирую: тебе будет очень больно. Поэтому расскажи лучше сразу все, что знаешь, и мы расстанемся друзьями. Учти, если станешь звать на помощь — они добежать не успеют. — Я кивнула за окошко, за которым в этот момент опять раздался взрыв пьяного хохота. — Так что колись быстрее — целее будешь. Время пошло.

Видимо, прочитав на моем лице нечто такое, что было убедительнее угроз и пистолета, он, кривясь от боли, тоскливо прохрипел:

— Что ты хочешь узнать? Я все скажу, только не убивай и не калечь.

— Что случилось со Светланой Капустиной?

Он изумленно округлил глаза:

— И все?! Зачем вам эта дурочка? Забудьте о ней — она уже в прошлом…

— Короче.

— Я думал, вы и впрямь умные люди… А вы так, шелуха… Где ты научилась всему этому? — Он кивнул на Бегемота и на свои руки. — Перевязать бы. Больно, черт…