Одна из двух роз

Встреча была безупречной, любезность взаимной, но о чем думала королева, когда ехала по городу рядом с другом Глостера, о планах которого была предупреждена Саффолком? И о чем размышлял красавец герцог с белой розой[8], смущенный красотой юной женщины, чье лоно может преградить ему путь к английскому трону? Со стороны могло показаться, что они прониклись друг к другу нежной дружбой. Саффолк после нескольких дней, проведенных в столице Нормандии, где имел право лишь на поклоны, изнывал от тоски. В том, что Маргарита может обворожить Йорка, он видел благо, но что, если их чувства будут взаимны?

Настал вечер, когда Саффолк не сдержался:

– Мадам! Вы пугаете меня!

– Чем же я пугаю вас, милорд?

– Герцог безмерно щедр, стараясь вам понравиться. Но умоляю, не забывайте, что вы для него препятствие.

– Для чего мне об этом думать именно сейчас? Все пойдет гораздо лучше, если между членами моей новой семьи воцарится согласие. Мне сейчас хочется видеть вокруг только улыбки. И вашу тоже, дорогой маркиз, – прибавила она, засмеявшись.

С каким же облегчением Саффолк расстался, наконец, с Руаном. Лил дождь, когда кортеж двинулся по дороге, ведущей к порту Арфлёр, но милорду Саффолку ненастье казалось милее ясного неба. Впрочем, как добрый англичанин, он не так уж и жаловал солнечную погоду.

Глава 2. Генрих, король милостью Божией…

В порту Арфлёр королевский корабль первым бросался в глаза. Это был когг, из тех прочных торговых кораблей, что бороздят моря с богатыми товарами городов Ганзы. Назывался он «Иоанн Шербурский», и управлял им капитан Томас Адам. На фоне сумрачного неба красовались два роскошных «замка» – высоко приподнятые площадки на корме и носу – с пурпурной с золотой оградой, похожей на церковную, и мачты с квадратными парусами. На верхушках обеих мачт над «бочками» для дозорных букетами расцвели пестрые флаги. Развеваясь, они переплетали английских леопардов с французскими лилиями и причудливыми гербами четырех королевств. Мощное чрево корабля и его «замки» могли вместить около двухсот пассажиров, не считая ста человек экипажа, и кроме людей еще лошадей и других животных и, само собой разумеется, товары.

Но в этот день в трюм спустили только сундуки принцессы и ее свиты. Капитан стоял на набережной и наблюдал за погрузкой багажа, которая, казалось, занимала его в первую очередь. На свинцовое небо с грозовыми тучами он и не смотрел. Саффолк подошел к капитану:

– Мэтр Адам, вы хотите отплыть сегодня вечером? А погода? Посмотрите на небо!

Моряк сердито взглянул на вельможу:

– Нужно уйти с приливом, милорд. Я знаю, погода не радует, но мы успеем приплыть в Саутгемптон до той бури, что разразится в ближайшие дни. Если не отплывем сегодня, можем застрять здесь на две-три недели. Ничего не поделаешь, апрель…

– Будь по-вашему, капитан. Но не забудьте, что везете королеву и жизнь ее нам дорога.

– Как мне моя собственная и моих матросов, милорд.

Спустя два часа Маргарита, стоя в окружении своих дам в «замке» на корме, смотрела на удаляющийся берег Нормандии. В глубине души, несмотря на титул, который отныне носила, она надеялась, что в скором времени эта прекрасная Нормандия вновь будет принадлежать французской короне. Во время недолгого пребывания в Руане она прониклась сочувствием к его жителям, не забывшим осаду 1419 года и все, что им пришлось потом пережить. Они не забыли мучений Девы, ставшей воплощением всех их надежд. И хотя английские короли – потомки нормандского герцога Вильгельма, жители Нормандии только и мечтали, как бы им избавиться от власти англичан. Маргарита не могла не сказать об этом очень деликатно Ричарду Йорку. Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить:

– Такие заботы тревожат французскую принцессу, мадам. Королева Англии думает иначе.

Справедливое замечание, с ним не поспоришь. Маргарита больше не говорила о Нормандии, но запомнила, какую совершила неловкость. Отныне она не должна забывать ни на секунду, что стала залогом мира, который должен воцариться между королевствами.

Путешествие началось благополучно. Но на второй день, вопреки оптимистичным прогнозам капитана Адама, поднялся ветер. С каждой минутой он становился сильнее, волны – выше, вода – чернее. Похоже, могучий Ла-Манш решил позабавиться с кораблем. Вот уже рвутся паруса, трещат мачты, когг, как ореховая скорлупка, взлетает на вершину водяной горы и летит в жуткую бездну. Матросы и капитан проявляют чудеса мужества, стараясь не потерять управление судном, а в покоях те, кто не лежит, мучаясь морской болезнью, лихорадочно молятся. Услышь кто-то молитву Саффолка, он пришел бы в изумление, удивила бы она, наверное, и Господа Бога. Он молил Его, чтобы корабль не доплыл до берегов Англии, чтобы разбился в щепки, а Саффолк погиб, держа Маргариту в объятиях. И когда раздался оглушительный треск, словно корабль и впрямь разломился, герцог поднял глаза на свою королеву. И прочитал в них свое счастье, и протянул к ней руку, и она вложила в его руку свою.

– Вы боитесь смерти, мадам?