Одинокий голос в темноте

Частью сознания Эми удивлялась, что она вообще еще может управлять телом, пока однажды не лишилась и этой функции. Сложно сказать, на какой конкретно день подобное произошло, потому что понятия «дня» давно уже не существовало. Эми упала на бок и вдруг поняла, что даже не может встать. С другой стороны, она забыла, почему вообще шла вперед. Так что неожиданно накативший приступ лени вдруг показался правильным, логичным. Но чем дольше она пребывала в неподвижном состоянии, тем четче осознавала — смерть близка. Конец. Ее жалкая жизнь подходит к концу. И такой необъяснимый ужас накатил на нее, что рыдания сжали горло. При этом само понятие смерти уже стерлось из сознания. Как забавно — ее разум состоял из противоречий. Стремился закончить пытку, но в страхе замирал перед самым настоящим концом всего. Хотя, наверное, Эми мучило ни что иное, как надежда. Нет ничего хуже надежды. Именно она заставляла вздрагивать и подскакивать каждый раз, когда собственное прикосновение к коже всего на секунду уставшее сознание принимало за чужое.

А ведь когда-то неведимые руки действительно касались ее плеч, волшебный чарующий голос шептал «Доброе утро» прямо внутри головы. Или все же нет?

Эми перевернулась на спину, ощущая каждый торчащий из-под кожи позвонок, провела худыми пальцами по своим глубоким морщинам и седым волосам. Интересно, как сейчас она выглядит? Руки ощупывали нос, дряблую кожу, провалы истерзанных рыданиями иссохшихся губ, но Эми не была уверена, что когда-то выглядела по-другому. Она всегда была тьмой, завернутой в кусок дрожащей смертной плоти. Ее тело, наверное, постарело, раз с каждый прожитым часом (или днем?) все больше болели суставы, а спина неизбежно прогибалась к земле. Человеческое существо умирает, когда стареет, но Эми больше не чувствовала себя человеком. Она была просто сознанием в удушающей бесконечной темноте по имени «Я». Что внутри, что снаружи — все едино. Она истязала себя долго и мучительно: сначала в качестве наказания, затем — потому что просто не могла иначе. Бесконечная боль как физическая, так и ментальная, должна была стать последним гвоздем, который вбивается в крышку ее гроба.

Но все вышло иначе.

Сейчас, перед самой смертью, наконец, что-то прояснилось. Нет, тьма по-прежнему оставалась все такой же густой и всесильной. Изменилась Эми: процессы организма замедлились, чувства остыли и впервые за восемьдесят девять лет раздробленный разум собрался воедино. Сейчас или никогда. Она разглядела свою уродливую сущность, словно посмотрела на нее в микроскоп. Это не было похоже на психоанализ, потому что Эми вдруг стала чем-то большим и перестала принадлежать той куче мяса впереди.

Эми глубоко вздохнула и открыла глаза, которые были в ее новой оболочке. В ногах валялся полуживой двойник, мельтешащий руками во все стороны с желанием найти спасительную соломинку. Ей стала созданная самой тьмой нога новой Эми, в щиколотку моментально вцепились костлявые пальцы, но она даже не поморщилась.

— Как же долго я ждала этого момента, — произнесла Эми, различая появившуюся робкую улыбку на лице старухи. — Хотя ты все равно порвала уши и не слышишь меня.

Все же частично слышала, раз задался гнусавый стон. Пальцы второй руки потянулись к Эми, и та брезгливо отшатнулась. Хватка не ослабла, и тогда Эми занесла свободную ногу над головой полуживого двойника.

— Отцепись от меня! Ты вечно все портишь, Мэрилин! — и наступила. Звук удара получился удивительно влажный, хрустящий. Двойник сразу взвизгнул, но трясущиеся пальцы не разжал. — Верно, ты не отпустишь.

Эми согнула колени и села рядом с Мэрилин, а та, поняв, что сопротивления не будет, вроде даже успокоилась и обмякла.

— Я тут задумалась, а кому из родителей показалась хорошей идея назвать нас в честь безумной бабки? Я про твое имя, — естественно, Мэрилин ничего не могла ответить растерзанным ртом. — Так и знала, что все для нас закончится раздвоением личности, даже никакие носители не нужны. Ты помнишь, кто они? Нет? Плевать. Самое ужасное, что именно ты меня создала.

Тело перед ней заскулило, прижалось сморщенным лбом к ступне. Эми поставила ногу на голову Мэрилин и толкнула, та, покачнувшись, через секунду вернулась на прежнее место.

— И держишь нас двоих тоже только ты. Знаешь, я ведь могу пожертвовать тобой, раз ты часть Кошмара.

Сарказм в голосе превратился в ненависть. Она опустила руку и сжала поседевшие волосы своего двойника, потянула вверх, а потом резко отпустила. Мэрилин ударилась о пол, быстро засопела и сжалась в клубок, все еще не отцепляя своих рук от чужого тела. Эми провела ладонью по лиц.