Одинокий голос в темноте

Итан понял это сразу, как только оказался в тебе. За время своего существования он научился определять тех, кто действительно может справиться со своими демонами. Итан чувствовал скрытый потенциал, заключенный в твоей необыкновенной жадности. Ты не будешь первой, кто удивит его выносливостью или покорностью перед Кошмаром. Ты не будешь первой, кто вознамерится отобрать у Итана малейшую возможность стать частью мира людей. Но ты станешь первой, возвращение кого он действительно будет ждать.

Глава 26: Я

Мертвое солнце, абсолютно равнодушное к чужим страданиям, восседало на своем троне в вышине. Именно оно выжигало все на своем пути, крало малейшие проблески света в бездне. Величественная в своей неизбежности гигантская черная дыра. Но спустя какое-то время Эми уже не была уверена, что черное солнце висит именно над головой, вдруг оно излучает свою тьму снизу? Или сбоку. А что если Эми прямо сейчас находится в сердце дыры? Но если «нечто» все же здесь, уже хорошо. Пусть сияет, сколько захочет, подпитываясь человеческим страхом и тоской. Потому что Эми должна была наполнить это место хоть какими-то образами.

Сколько прошло времени, прежде чем она перестала истошно кричать?

— Кто-нибудь, пожалуйста! Здесь есть кто-нибудь?

Сколько прошло времени, прежде чем она выдрала свои глаза в попытке увидеть хоть что-то?

Тут ничего нет.

Она шла только вперед, но оставалась на месте. Падала на колени, обхватывала свое трясущееся тело, а потом ощупывала израненными руками пустое пространство перед собой. Она заламывала пальцы, кисти, суставы, с облегчением слыша, но даже эти звуки, порожденные ей самой, быстро исчезали в небытии.

Безумие родилось не сразу. Кажется, сначала Эми просто стояла на одном месте и щурилась, прощупывала пальцами пространство и пыталась справиться с накатившей паникой. Она думала, что Кошмар — это испытание. Это должно было быть чем-то…

ЧЕМ УГОДНО

Эми и не предполагала, что в итоге окажется в пустой жестокой вселенной без единой души поблизости. Кажется, она даже изначально звала кого-то по имени:

— Итан! Ты здесь?

Но прошло уже так много времени, и Эми забыла, что вообще значит «имя» и кому его дают. Зачем нужны имена, если кроме тебя никого не существует? Воспоминания больше ничего не значили, потому что они были выдуманные. Видимо, она все эти годы просто спала, а на самом деле никого никогда не было поблизости. Чувства говорили о том же, не могла же она врать самой себе. Разъедающее одиночество точно стало частью нее самой в момент рождения. И не на секунду Эми не становилось легче. Вроде бы. Даже если и становилось, то в красочном сне, который и то был наполнен страданиями и болью от потерь. Ее оставили одну или она вседа была сама по себе — сейчас не играло никакой роли.

Все дороги вели в никуда. Неважно, как долго или куда именно она шла, Эми ни разу даже на стену не наткнулась. Ее ноги чувствовали холод того, что можно было принять за пол, но ничего больше. Она отчаянно искала смысл происходящего в своем сне-прошлой жизни, где кажется светило настоящее солнце, а Эми, как последняя идиотка, бежала от него, предпочитая необъятную тьму. Ей казалось, что темнота наполнена чем-то неизведанным, загадочным, необузданным и непременно живым.

«Но так ведь и было, разве нет?»

В ее воспоминаниях часто рождались всполохи черного цвета, но не такие, как здесь, а по-настоящему живые, двигающиеся и даже разумные. Наверное, как и все остальное, что было до Кошмара, Эми просто сама себе придумала. Ах, если бы можно было закрыть глаза и снова погрузиться в чудесный сон, в котором был тот, кто всегда рядом. Неважно, ругают тебя или хвалят, пытаются убить или задобрить… какая вообще разница до таких мелочей?

Иногда она слышала голоса — там вдалеке — или даже поблизости возле самого уха. Но никто никогда не откликался на ее зов, а потом она до такой степени расчесала себе уши в попытке прочистить и избавиться от галлюцинаций, что перестала слышать даже свое дыхание. Иногда правое ухо подавало признаки жизни, и тогда Эми слышала кратковременный шепот, раздающийся из собственных губ. К сожалению, она так и не смогла расслышать ни единого слова.