Одиночный выстрел

Появился Тревис.

– Рад видеть вас в полном здравии, ваша светлость! А что это за кровь на вашем лице?

– Пустяки, Тревис, царапина! Я здесь, и это главное.

– Но, ваша светлость, что делали эти бездельники, если…

– Их нет больше, Тревис, но они до конца выполняли свой долг, поверь мне. Твои люди были на высоте до последнего момента… А теперь, прошу тебя, составь мэйджору компанию, вы должны вызволить мою дочь.

76

Бой с командой и пехотинцами «Пифии» был скоротечен. Даже отделение Чикера не смогло ничего противопоставить гвардейцам Гудрофа и Илкнера, имевшим огромный опыт рукопашных схваток в тесных коридорах замков. Пиратов не спасали даже скафандры, поскольку теперь у атакующих имелись автоматы, дырявившие броню с первого выстрела.

Тревиса было не удержать, он шел в первых рядах, в то время как Бекет благоразумно держался позади атакующей группы, деловито осматривая пропущенные ими помещения и выволакивая оттуда затаившихся членов команды.

– Механик? – спрашивал он очередного пленника, замечая нашивки.

– Так точно, сэр! Специалист второго класса Бьорн Ериксон!

– Держись позади меня, Бьорн. Механики мне еще пригодятся.

Примерно посередине главной галереи корабля сопротивление было сломлено окончательно, и Бекет приказал гвардейцам никого без нужды не резать, поскольку среди пленных могло оказаться много ценных «ремесленных людей».

Слова «специалист» в ансольтском языке отсутствовало.

На захват капитана корабля Бекет отправил группу во главе с многоопытным Тревисом, а сам при поддержке двух десятков бойцов и с «хвостом» из четырех механиков и одного электрика двинулся в кормовой отсек, чтобы освободить находившихся там пленниц.

Охрана сопротивления не оказала, демонстративно бросая оружие и поднимая руки, а вот гвардейцы при виде красавиц разгорячились не на шутку и стали спрашивать Бекета, имеют ли право на добычу. Но тот пояснил, что девицы местные, а стало быть, добычей не являются, чем немало разочаровал победителей.

– Где юная девица из благородных? – спросил Бекет у бритого наголо охранника.

– В отдельной каюте, господин майор! – ответил тот, заметив золотой ромб на фуражке Бекета.

– Веди меня к ней.

Следом за бритым Бекет поднялся по винтовой лестнице и оказался перед узкой дверцей в каюту с особо ценной пленницей.

– Открывай, – приказал Бекет, и охранник приложил к замку магнитный ключ. Щелкнула подача, и Бекет вошел в каюту.

Амалия сидела за небольшим столиком и, используя порванную на клочки разноцветную бумагу, выкладывала на нем какое-то изображение.

У нее выходили горы, водопад и что-то еще, но более всего Бекета привлекло лицо самой девушки. Странно, что раньше он не обращал на нее внимания.

«Хороша, очень хороша… Неспроста ее держали в отдельной каюте».

– Ваша светлость, вы свободны. Следуйте за мной, я выведу вас к вашему батюшке.

Амалия поднялась со стула и посмотрела на Бекета широко раскрытыми от удивления глазами. Она хотела ему что-то сказать, но успела прошептать только слово «ирвас» и тут же свалилась в обморок.

Бекет едва успел подхватить Амалию, иначе бы она расшиблась. Придерживая ее одной рукой, он проверил у девушки пульс, а потом вынес на руках в коридор, наводненный все прибывающими гвардейцами.

– Что с интрессой, ваше благородие? – заволновались они.

– Она в порядке, но нужно поскорее доставить ее на свежий воздух, – пояснил Бекет, думая об удивительном совпадении – пять лет назад слово «ирвас» было его позывным в одной нелегкой операции.

– Дорогу, ее светлости нужен воздух! Дорогу! – стали кричать гвардейцы, образуя коридор к главному выходу, но Бекет приказал пленному матросу открыть кормовые ворота, и, пока тот возился с запором, Амалия пришла в себя.

– Как вы себя чувствуете, ваша светлость? Можете идти? – спросил Бекет.

– Нет… Я еще слаба, – пожаловалась она и обвила его шею руками.

– Вашей светлости лучше попытаться идти самой, там снаружи ваш батюшка и прелат Илкнер, – настойчиво попросил Бекет.

– Ну хорошо, отпустите меня, – произнесла она, понизив голос, и, оказавшись на ногах, твердым шагом вышла через ворота.

Бекет следовал в шаге позади нее, опасаясь, что интресса может поскользнуться на металлическом трапе. «Ну что тут скажешь? Интресса, почти королева», – мысленно комментировал он.

По лагерю бегали гвардейцы, унося раненых и собирая убитых. Снег был окрашен пятнами крови, чадили изуродованные бронированные чудовища, а она вела себя так, будто тут и удивляться нечему.

– Дитя мое, Амалия! – воскликнул Гудроф и бросился навстречу дочери. Она приняла его объятия спокойно, как будто совсем недавно ее честь и свобода не висели на волоске.

– Я рада видеть вас, батюшка. Я знала, что вы меня не бросите.

Амалия чмокнула отца в щеку, и он посторонился, чтобы представить ей прелата Илкнера.

– Посмотри, дорогая, это наш сосед прелат Илкнер, очень достойный человек. Мы вместе атаковали захватчиков и, как видишь, преуспели…