Одиночный Дозор

— Мне нужна третья локация! — сказал Сурнин. — В МФЦ и на киностудии я видел обезличенных призраков человека и Иного, у которых отсутствовала не только аура — вообще всякая индивидуальность. Типичный оборотень, типичная старушка… Может, это и есть твои унификаты, появление которых напрямую связано с нестабильностью Сумрака.

Никита в двух словах пересказал странные события последних дней.

— Скорее — исходные архетипы, — задумчиво произнес Трофим, все еще недоверчиво качая головой. — Или твои персональные миражи. У тебя очень интересная аура, Никита.

— Тогда уж наши с оборотнем персональные миражи. А что в моей ауре такого интересного?

— У всех Иных она разомкнута для приема энергии, а у тебя еще и словно врастает в Сумрак в месте разрыва.

— Это просто ты так видишь. Не у меня аура уникальная, а твое зрение Иного отличается от общепринятого стандарта. Иначе мне бы уже сто раз сказали. А вот про персональные миражи и галлюцинации — мысль здравая. Потому я и хочу проверить, мерещится мне все это или нет. Вопрос — где лучше проверять? — Никита сосредоточенно сдвинул брови. — Аэропорт? Все летят? — Он вопросительно посмотрел на собеседника.

— Вряд ли, пассажиров не объединяет общая цель.

— Путешествие, полет, опять же они все через компьютер прогоняются, как в МФЦ.

— Может быть. Но тебе нужен максимально чистый эксперимент, как я понял. Для такого эксперимента слишком много неучтенных факторов. Лучше тебе не гнаться за количеством, — сказал Трофим.

Кажется, он всерьез увлекся.

— Железнодорожный вокзал?

— То же самое.

— ГИБДД! — с болью в голосе воскликнул Никита.

— Что, давно за рулем?

— Давно.

— Просто поверь — не подходит для твоей задачи.

— Школа? Ты сам говорил о детях.

— Я говорил о детях вообще, в принципе как о социальной группе. В отдельно взятой школе выборка ничтожно мала, поскольку детей, если это не «дети вообще», требуется разбить по возрастам, а для чистоты эксперимента удалить всех взрослых.

— Нет, — мотнул головой Никита. — Плохая идея. Где еще у нас в стране все полностью захвачены творческим порывом, равны по интересам или попросту однотипны? Больница? Завод? Дом престарелых?

— Кладбище, — подсказал Трофим.

— Эх, ничего себе… Что так мрачно-то?

— Абстрагируйся, Никита, ты же Иной, — посоветовал Трофим. — Так или иначе, но интересы людей, приходящих на кладбище, унифицированы. Люди превращаются там в типажи: страдающие, вспоминающие, думающие об одном и том же — о смерти и бренности бытия.

— Нет-нет! Боль у каждого своя, и воспоминания отличаются!

— Разумеется. Ключевые слова здесь — боль, память, смерть. Это и есть общее. Смерть — абсолютный критерий, единый для всех! Остальное отбрасываем. К тому же эти территории десятилетиями, а то и веками служат одной и той же цели в отличие, например, от твоего МФЦ. Когда его построили?

— Ну да, недавно… Подожди, Трофим. На кладбище все-таки не так много посетителей, особенно в межсезонье и в такую гадкую погоду. Это ж не театр.

— А зачем тебе живые люди, дозорный? Ты ищешь архетипы Сумрака и места, в которых они доступны для зрения Иных. Лучшего места для хранения заархивированной информации, чем кладбище, просто не найти. Там еще и минимум посторонних раздражителей. И не забудь о привидениях — их можно посчитать косвенным доказательством.

— В смысле?

— Ты никогда не замечал, как схожи истории о призраках? Если предположить, что ты прав, вполне возможно, призраки и есть искомые архетипы, среди которых наиболее колоритные и энергетически емкие становятся видимыми на глаз. Все-таки публичное отсечение головы — это мощный раздражитель. Внимание средневековых зрителей, которое приковывала казнь, могло сравниться разве что с интересом к проезду королевского кортежа или свадьбе наследника престола.

— Тогда это скорее фантомы первого слоя, — с сомнением сказал Никита. — И вообще легенды о призраках — это же человеческий фольклор, разве не так?

— Совсем не обязательно. Истории людьми подхватывались и многократно пересказывались, это верно. Но кто тебе сказал, что видели призраков не Иные? Возможно, не инициированные Иные? Кто там, в древности, разбирался, какая аура у рассказчика? Это мы с тобой живем в мире, где все учтено и оцифровано. Кстати, если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, восстановить текущую реальность после полного стирания Сумраку не составит никакого труда. Двуединый остановился в шаге от цели… То есть его остановили.

— Интересно, сколько раз нас уже стирали? — пробормотал Никита.

— Я думаю, неоднократно, — отозвался Трофим. — Иначе у историков не было бы такой путаницы с летоисчислением и канувшими в небытие цивилизациями.

Никита не нашелся, что возразить.