Одиночество в сети. Возвращение к началу

– Я записал ваше оскорбительное высказывание на этот телефон. И на фото зафиксировал ваш бейджик. С удовольствием передам, причем уже сегодня, запись – сначала пану Искре, а потом – плечистым и, в общем-то, не слишком склонным к нежностям его друзьям. Людям честным, с отличной памятью и крепкими кулаками. Уверен, они захотят с вами перекинуться парой слов. Потому что доктор Искра – их друг. И не думаю, что им понравится, что вы назвали его отребьем. Еще раз повторяю и рекомендую запомнить: «доктор Искра». Приятной беседы не предвижу, но разговор наверняка будет полезным. На вашем месте я бы вел себя поаккуратнее. Особенно в этом районе. Особенно по вечерам, – добавил Якуб, пряча телефон в карман.

Охранник сначала ехидно лыбился, но вскоре, что называется, спал с лица и посмотрел на Якуба с неподдельным страхом.

Якуб вышел на улицу и по подъему для карет скорой помощи выбежал на газон. Долго не мог перевести дыхание: он еще никогда не блефовал так отчаянно. Ну на самом деле, должна же быть хоть какая-то справедливость.

На своих двоих добрался до супермаркета. Зигусь в наушниках сидел на скамейке и кормил голубей. Якуб подошел, чтобы сесть, и всполошил птиц, которые резко взлетели. Зигусь взглянул на него с гневом:

– А надо было, приятель, так резко, чтобы голодных пташек распугать? – раздался детский голос, абсолютно не соответствовавший качку с татуированной шеей.

– Искры в той больнице нет, – отрезал Якуб, не обращая внимания ни на голубей, ни на замечание.

Зигусь озадаченно смотрел на Якуба, постукивая стальной печаткой о скамейку и нервно кусая фильтр недокуренной сигареты. Внезапно встал, сплюнул и направился к трамвайной остановке. Когда он оказался достаточно далеко, достал из кармана спортивного костюма телефон, зашел за навес остановки и, резко жестикулируя, долго разговаривал с кем-то. Вернулся и предстал перед Якубом, попыхивая сигаретой, сказал:

– Искру менты вывезли в другой лазарет. Куда конкретно, смогу узнать только к вечеру. Сам лично проверю в больнице. Полосатый получит завтра подтверждение. И возместит расходы… Прости, друг, – добавил он пискливым голоском и направился к супермаркету.

Через некоторое время из магазина вышел мужчина в полосатой футболке с двумя бутылками пива. Одну протянул Зигусю и движением руки дал знак сидящим на парапете, чтобы сдвинулись. И те беспрекословно подчинились.

Якуб не раз размышлял о жизни тех, кто кучковался вокруг супермаркета – «суперсамцов», как их недавно назвал Полосатый. Какие у них цели? Что для них важно? Чего они ждут, что доставляет радость, что тяготит? Имеют ли они, не имеющие ничего, кроме времени, ощущение свободы? Чему завидуют, если вообще завидуют? Есть ли у них враги? С кем они дружат? Как это – жить без спешки, без стремления, без сроков, планов, дедлайнов, без счетов к оплате? Что для них является наградой, а что – наказанием? Что думают после пробуждения, зная, что их день будет выглядеть точно так же, как и вчерашний? Давало ли им ощущение свободы то, что не нужно ни к чему стремиться, что они не обязаны подчиняться никакой системе, что у них нет на самом деле ничего, чтобы проиграть, что они уже никого и ничем не смогут разочаровать? Правда, Искра, казалось, совершенно не соответствовал этому миру, но, тем не менее, по какой-то причине в нем жил. Надо, подумал он, расспросить его при случае.

Размышления о жизни прервала сама жизнь в лучшем из ее проявлений: его ухо ощутило влажное тепло. Он резко обернулся и увидел, что на него смотрят два больших глаза. На скамейке перед ним на задних лапах стоял маленький терьерчик, бодро размахивая коротким хвостиком. Коготками передних лапок он нежно царапал ему шею, пытаясь розовым язычком лизнуть его в щеку.

– Дейзи! – позвала женщина и подбежала к скамейке. – Как тебе не стыдно! Простите. У нее так всегда, когда почувствует хорошего человека. – Дама взяла собачку на руки, а собачонка засучила в воздухе лапками и стала изгибаться во все стороны, пытаясь вырваться. – Джек-расселы такие, особенно девочки. Никогда не забывают запах человека, который когда-нибудь сделал им что-то хорошее, – сказала она. – Надеюсь, она не испортила вам костюм. Простите великодушно.

Сучка была тоненькая, чтобы не сказать тощенькая. Кроме черного пятна в форме ромашки у хвостика и коричнево-черных ушей, она отличалась ярко-белой шерстью. А ведь это тот самый терьерчик, что гонял голубей у Нади, подумал Якуб. Стопудово – ромашка – не спутаешь.

– Все в порядке. Такая лапочка. Я ее знаю – иногда бегает по нашему саду, – ответил он, протягивая руки.

Женщина передала собачонку, которая тут же улеглась ему на колени.

– А, так это же вы, жених пани Нади! Понимаю. Дейзи обожает пани Надю.