Одиночество в сети. Возвращение к началу

На трамвае она не ездила не потому, что не любила или не заботилась об экологии. В этом смысле она была даже экоортодоксом. Причем, стала такой задолго до того, как экологизм вошел в моду. В их доме не было пластиковых бутылок с минеральной водой, она никогда не выходила в магазин без льняной сумки, всегда сортировала мусор, даже зная, что все потом сгорит вместе в одном огне, экономила электроэнергию, «отключая людям свет в самые важные моменты их жизни», как заметил Иоахим, когда она машинально выключила ему свет в ванной комнате. Она знала, что своим автомобилем, хотя тот работал на бензине, а не на дизтопливе, она наносит непоправимый вред окружающей среде, но фирма требовала от нее, чтобы она была мобильной. В конце концов, зачем ей дали авто. А на электромобили они поскупились. А может, и правильно сделали, потому что в Польше такое решение – не решение. Представьте себе: фирма требует съездить от Познани до Гданьска и обратно. На этой трассе если и можно что-то подзарядить, то максимум мобильный телефон, но никак не автомобиль. Ей автомобиль был нужен для работы. Она часто встречалась с клиентами за пределами компании, в разных частях города. В последнее время в основном за городом, потому что именно там расположились штаб-квартиры большинства иностранных контрагентов.

Помнит, как однажды за ужином сказала, что во вторник ей придется поехать на работу на трамвае, потому что меняют ее автомобиль. Якуб притворился, что сочувствует ей, и засыпал советами, как пережить эту травму. Никогда не забудет, как с притворной серьезностью он сказал ей:

– Ты, мамочка, только помни, что при входе в трамвай в двери стучать не надо. Это самое главное. Они сами открываются. И билет там тоже не отрывают: ты просто должна сунуть его на минутку в такой маленький оранжевый ящичек с узким отверстием. Запомнишь?

Когда подъехал пятый номер, она не стала стучать в двери. В «оранжевом ящичке» прокомпостировала билет. Нашла свободное место у дверей. Некоторое время она смотрела на людей – спящих, зевающих, дремлющих – без улыбки. На их лицах не было радости от того, что они могут выйти из дома и поехать на работу, которая у них, к счастью, есть. Быть может, она и не ждала понедельника, как ребенок ждет подарка под елочкой, но радовалась по крайней мере тому, что может работать. И эта радость в ней была не только от того, что в конце месяца ей перечисляли зарплату.

Она достала книгу из сумочки. Открыла на случайной странице. Начала читать. Попала на историю запретной любви священника и монахини. Страшная история вплетена в сюжет о травме. Хотя и правдивая, но в книге более плотная. Он писал ей об этом в электронном письме, она знала больше деталей, что делало эту историю в ее глазах еще более трагичной. Священник по призванию встретил преданную служению Богу монахиню. Они полюбили друг друга. Страдали в сто раз больше, чем обычные любовники, потому что обманывали Бога, а не людей. Бога, которому посвятили себя, которому клялись и от которого не могли скрыть свою любовь. Эта часть потрясла ее больше всего.

Она закрыла глаза. Задумалась. Сентябрь 2006 го-да. Кинозал полон людей. Премьерный показ. Она позвонила Иоахиму, чтобы тот пораньше вернулся домой и занялся Якубом. Она делала это так редко, что он даже не спросил почему. Она была в кинотеатре за два часа до начала сеанса. Купила билет с рук. Пошла в итальянский ресторан напротив, заказала три бокала кьянти и тосты с помидорами, название которых она всегда путала.

Она чувствовала себя странно, а моментами даже сюрреалистично, когда смотрела фильм в каком-то смысле о себе. Люди вокруг не подозревали, что в основу сценария легла ее реальная история. Однако выяснилось, что, хотя книга брала за душу и трогала, фильм оказался набором красивых картинок, пролетающих под потрясающую музыку. Только она, музыка, и вызывала эмоции. А история на экране, увы, нет. Побочные сюжеты, которые в романе многое объясняли, в двухчасовом фильме стали совершенно непонятными и неоправданными вставками для тех, кто книгу не читал. Кроме того, они размыли значение того, что было в ней самым важным – любви.

Тема греха священника и монахини появилась на экране. Помнит, что раздираемого между любовью к Богу и любовью к женщине священника сыграл Павел Кукиз. Тот же, который, когда родился Якуб, был голосом протеста, голосом ее поколения. Тот же самый, который сегодня, все больше и больше погружаясь в болото политики, имеет мало общего с тем противостоянием.

Трамвай вздрогнул, она вышла из задумчивости, вернулась к чтению. В какой-то момент дошла до текста о Наталии: «…указательные пальцы обеих рук два раза под ключицы, потом два раза в направлении собеседника». Сколько раз она читала эти слова? Впервые в его мейле, том единственном, который она распечатала. Когда после возвращения из Парижа не могла справиться с тоской, доставала из сумки помятые листки, находила безлюдное место, и перечитывала их в очередной раз. То же делала она и в больнице, когда ждала появления на свет Якуба.