Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика

Тут рядом с ним появились Саид и несколько солдат. Они подняли носилки, и мы покинули разрушенное здание, где я провел около трех часов. Впереди виднелся Суэцкий канал и маленькое пришвартованное судно. Перед тем как внести меня на корабль, процессия остановилась.

Саид протянул руку. Он был весьма взволнован. Я никогда не видел его в таком состоянии. Правый угол его рта непроизвольно дергался.

— Для меня было честью познакомиться с Вами, капитан, — сказал он по-английски.

Я хотел что-нибудь ответить, но слова застревали в горле.

— Да пребудет с тобой Всевышний, — добавил он по-арабски, повернулся и пошел прочь.

Глава 27 6 декабря 1969 года

В субботу 6 декабря 1969 года, 26 кислева 5630 года по еврейскому календарю, во второй день праздника Ханука я пересекал Суэцкий канал с запада на восток, лежа на палубе маленького египетского судна, укрытый драным, в песке армейским одеялом, и наблюдая, как восточный берег канала становится все ближе и ближе. Мои ноги были закованы в гипс, напоминающий брюки. Левая рука лежала поверх тела. Словно желая ее спрятать, моя правая рука легла поверх левой, наполовину бледной и повернутой под углом, не позволяющим двигать локтем.

На этом расстоянии я мог разглядеть группу людей, наблюдавших за нами с берега канала. Группа была в одежде цвета хаки, и я предположил, что это резервисты, которым повезло стать свидетелями редкого события — обмена военнопленными. Развалины Кантары[50], где я провел три часа, пока Красный Крест ломал голову, каков должен быть порядок обмена пленными при наличии всего одного парома, растворялись вдали по мере того, как паром приближался к восточному берегу. Четверо египетских матросов в красочных шерстяных шапочках подняли носилки и осторожно передали их через полоску воды между бортом и берегом, где их подхватили четыре израильских солдата.

Я безмолвно смотрел на группу незнакомых мне израильтян, наслаждаясь первыми мгновениями на израильской земле. Тем временем группа распалась, и от нее отделился Моти Ход, командующий израильскими ВВС. Рядом с ним улыбался Як Нево[51], командир авиабазы «Хацор», на которой базировалась первая эскадрилья израильских «Фантомов». Я стал бы одним из первых летчиков этой эскадрильи, если бы три месяца назад, 11 сентября, моя эскадрилья «Миражей» не вылетела на перехват, из которого я не вернулся.

— Добро пожаловать домой, — сказал Моти, пожимая мне руку.

— Шалом, Моти, шалом, Як, — мягко ответил я, оглядываясь вокруг и стараясь привыкнуть к резкому изменению окружающей обстановки.

Моти был одет в форму цвета хаки без знаков различия, на поясе у него висел пистолет. Я сразу же вспомнил Анвара в его отутюженной форме цвета хаки, также без всяких знаков различия. Откуда-то прозвучал властный голос, приказавший двигаться отсюда, и побыстрее, словно бы нас подстерегала какая-то опасность. Группа поспешно двинулась, мои носилки несли впереди всех. Меня погрузили в зеленую армейскую карету «скорой помощи», дожидавшуюся нас на дороге. Осторожно, не произнося ни слова, солдаты поставили носилки куда следует и вышли из машины.

Моти зашел через заднюю дверь и закрыл ее за собой. «Я рад, что ты снова с нами, для этого нам пришлось много потрудиться», — сказал он. Я ничего не ответил.

— Как твои дела, Гиора?

Мое молчание немного нервировало Моти.

— Моти, ты понятия не имеешь, как это было трудно! — наконец, сказал я. Ненадолго в машине вновь воцарилось молчание. — Что касается допросов, тебе не о чем беспокоиться, я ничего им не рассказал, — добавил я.

— Гиора, сейчас это совершенно неважно. Ты в порядке? Сейчас мне важно одно: что ты в порядке.

— Я в порядке, Моти. У меня все отлично.

Я с изумлением отметил, что говорю на иврите с американским акцентом, особенно когда нужно произнести букву рейш. Судя по всему, мне будет трудно избавиться от последствий этих трех месяцев, когда я говорил только по-английски.

Моти мягко похлопал меня по плечу и вышел. Машина тронулась.

Через десять минут я находился на борту военного вертолета «Супер Фрелон»[52]. Нисим Ашкенази, который провел в плену столько же времени, что и я, и даже немного дольше, лежал на верхней полке, закрепленной с правой стороны вертолета. За несколько дней до обмена военнопленными он перенес еще одну операцию, и по его лицу было видно, что ему все еще больно. Когда мы взлетели, один из пассажиров достал поднос с суфганиет — традиционными ханукальными пончиками. Я с удивлением уставился на поднос.

— Разве ты не знал, что сейчас Ханука?

— Не знал.