Один выстрел во время войны

Надежные слова говорит она. Хорошо становится Кучеряшу… Так хорошо, как было давно-давно, когда он удирал из пионерского лагеря. Это было просто здорово, идти на своих ногах столько, сколько захочешь. Временами даже бежал, чтобы поскорее скрыться от одного вида синих домов, где он прожил два дня и две ночи. А сосны долго не могли заслонить эти синие дощатые стены…

Началось с пустяка. Учился он хорошо, ну, не лучше Рыжего или Даргина, но и не хуже. Им за хорошую учебу дали по книжке, на каждой подпись и печать, а Кучеряшу — путевку в пионерлагерь котельного завода, что в городе. Он и поехал.

Вначале показалось хорошо там. Забор вокруг длинных домов, картинок полно. То пионер с флажком и горном в руке, то звезда в языках красивого костра, то портрет Валерия Чкалова в шлеме. Такие шлемы он видел у курсантов на аэродроме. Деревья росли прямо на дорожках, длинные, тонкие, с зелеными шапочками на макушках, как нарочно натыканные, чтобы обходить их.

В комнате поселили семнадцать человек. Весело… Когда стемнело, уложили спать. Только захлопнулась дверь за вожатой, сразу кто-то вскочил и давай перепрыгивать с кровати на кровать. До Кучеряша не добежал, споткнулся, а то бы Валька шарахнул пинком, чтобы тот потом огибал подальше чужую кровать.

Утром покормили в столовой. Вожатые собрались — кто перекинул полотенце через плечо, кто сжал в руке тугим жгутом запасные трусы — и подались на речку. А ребятам нельзя — утонете, сказали. Они остались одни. Незнакомые дома, лес вокруг, даже эти сосны, натыканные вдоль тропы, — все показалось настолько чужим, что на них не хотелось смотреть. Вот ребята и ползали сонными мухами по всему лагерю до самого обеда. А дома, в селе, Митька Даргин и Рыжий купаются небось в речке, ловят раков.

После обеда объявили что вечером назначены танцы. Смехота! Поставили под электрической лампочкой патефон, девчонки попрыгали на досках, похлопали в ладошки, вот и все. То ли дело в клубе Лугового! Егор Косой как сядет на сцене, как растянет баян, так в дверях сразу получается свалка, — всем хотелось быть там, около баяниста. С Митькой и Рыжим Вальке всегда удавалось проскочить без билетов между взрослыми. Они, конечно, не танцевали, а все же было интересно. Особенно если кто-либо из девок наступал на колючки, — ребята незаметно подкидывали их под ноги.

Всю ночь в лагере под окном шумела от ветра старая сосна. В сильный ветер вот так шумели волны в Луговом на речке.

Утром Кучеряша потянуло спать, но спать после завтрака не полагалось, и он начал искать такой уголок, где бы его не заметили. Нашел. Между соснами за сараем, где в раскрытых воротах виднелась красная пожарная помпа с длинными деревянными ручками, чтобы качать, тоже красного цвета. Он сел между соснами, оперся спиной о темную корявую поверхность твердого жилистого комля и враз задремал. Перед ним уже раскинулось Луговое, если смотреть на него с другого берега речки, и он уже знал, что сейчас встретит Петьку Рыжего и Митьку Даргина…

— Ты что?.. — оглушил его суровый голос.

Поднял голову — начальник пионерского лагеря Прокопов, красивый, как на картинке, мужик, но уж больно какой-то чужой, холодный, при каждой встрече так и хочется шарахнуться от него. Взял он Кучеряша за руку и повел. Посредине лагеря, недалеко от столовой он приказал:

— Чтоб все видели тебя. Бегай тут.

А зачем бегать? Кучеряш ночь не спал, сосна шумела, как волны на речке, он же спать хочет… Сел он на лавку сбоку дорожки и как-то сразу решил: надо бежать…

Вот когда он по-настоящему увидел свой лагерь. Высокий забор, железные ворота, даже окна домов — все было направлено против него. Куда ни повернет, отовсюду за ним следили черные с отраженной зеленью окна. Он возненавидел их. Бежать! И скорее!

За обедом он быстрее всех очистил свои тарелки, вышел. Посреди пустой территории лагеря, почти как голая сосна, одиноко торчал Прокопов. Не убежишь…

После ужина покидать лагерь было рискованно. Темно, пропадешь в незнакомом лесу. Зато он обошел, как ему показалось, незаметно весь забор. Ни двери, ни раздвинутых досок. Придется бежать через ворота.

И эту ночь он не спал. Ему казалось, начальник лагеря Прокопов и соседи по комнате уже знают о его решении. Он всматривался в темноту, то и дело поворачивал голову к окну, прислушивался к редким звукам в коридоре. Вот кто-то быстро прошлепал босыми ногами. Ясное дело — в уборную, некогда обуться. А та стоит недалеко от пожарного сарая. Этот человек будет проходить мимо ворот и калитки. Да это и не калитка вовсе, а вертушка из согнутых труб, на ней можно кататься. Если стать растопыренными ногами на противоположные дуговины, чтобы ось осталась между ногами, руками вцепиться в верхние перекладины, то, пожалуйста, катайся сколько хочешь. Нет, Прокопов не разрешит, никто не разрешит, не только Прокопов. Как заладят одно и то же: дисциплину надо соблюдать, дисциплину, так свету белому не будешь рад.