Один в Берлине

— Как вам угодно, госпожа Геш. В таком случае собирайтесь, у меня там внизу люди, поедете с нами. А мужу — у вас ведь есть муж? Конечно же есть! — черкните записочку: «Я в гестапо. Когда вернусь, не знаю!» Давайте, госпожа Геш! Пишите записку!

Геш побледнела, руки у нее тряслись, зубы стучали.

— Вы такого не сделаете, сударь! — взмолилась она.

— Еще как сделаю, госпожа Геш, — нарочито жестко ответил он, — если вы по-прежнему станете отказываться от дачи показаний. Будьте благоразумны, присядьте и расскажите мне все, что вам известно о Клуге. Начнем с жены.

Геш, разумеется, одумалась. В сущности, этот мужчина из гестапо очень симпатичный, совсем не такой, какими она представляла себе тамошних сотрудников. И разумеется, комиссар Эшерих узнал все, что могла сообщить Геш. Даже про эсэсовца Карлемана, ведь то, о чем судачили в угловой пивнушке, было, разумеется, известно и Геш. У старательной экс-почтальонши Эвы Клуге сердце бы сжалось, услышь она, сколько сплетен ходит о ней и о ее прежнем любимчике Карлемане.

Прощаясь с Геш, комиссар Эшерих не просто оставил парочку сигар для ее мужа, но и приобрел для гестапо в ее лице рьяную, бесплатную и бесценную шпионку. Она будет не только постоянно следить за квартирой Клуге, но и повсюду в доме и в очередях держать ухо востро, а узнав что-нибудь полезное, немедля позвонит любезному комиссару.

В результате этой беседы комиссар Эшерих снова отозвал обоих своих людей. Вероятность застать Клуге в квартире жены явно была слишком мала, к тому же за квартирой присмотрит Геш. Затем комиссар Эшерих нанес визит на почту и в партийную ячейку, где собрал дополнительные сведения об этой Клуге. Как знать, вдруг пригодятся.

Эшерих вполне мог бы сказать на почте и в ячейке, что, по его мнению, выход Эвы Клуге из партии связан с позорными деяниями ее сына в Польше. Мог бы сообщить им и ее руппинский адрес, поскольку списал его с письма, которое Клуге прислала соседке вместе с ключами. Однако Эшерих этого не сделал, он задавал множество вопросов, но сам никаких сведений не сообщал. Конечно, и партийная ячейка, и почта — инстанции официальные, но гестапо существует не затем, чтобы помогать другим в работе. Жирновато будет — во всяком случае, здесь комиссар Эшерих целиком разделял общегестаповское высокомерие.

Он и господам из фабричного руководства дал это понять. Они были в мундирах и имели звания, да, видимо, и оклады куда выше, чем у бесцветного комиссара. Но он решительно заявил:

— Нет, господа, что именно вменяется Клуге в вину, касается только государственной тайной полиции. Об этом вам знать не надо. Ваша задача: не препятствовать Клуге приходить на фабрику и уходить, когда ему вздумается, впредь не устраивать ему нагоняев и не запугивать, а также обеспечить назначенным мной сотрудникам беспрепятственный доступ на фабрику и всю необходимую поддержку. Мы поняли друг друга?

— Прошу письменно подтвердить данные распоряжения! — выкрикнул офицер. — Причем сегодня же!

— Сегодня? Поздновато уже. Пожалуй, завтра. Раньше Клуге все равно не появится. Если вообще появится! А пока хайль Гитлер, господа!

— Чтоб тебя! — прошипел офицер. — Эти ребята все больше наглеют! Пропади оно пропадом, это гестапо! Думают, раз они любого немца могут посадить, то им все дозволено. Но я офицер, кадровый офицер…

— Да, вот еще что… — Эшерих снова заглянул в дверь. — У этого Клуге, наверно, есть тут какие-нибудь бумаги, письма, личные вещи?

— Спросите у мастера! У него есть ключ от шкафчика Клуге…

— Отлично, — сказал Эшерих, садясь на стул. — Вот вы и спросите у мастера, господин обер-лейтенант! И не сочтите за труд, поживее, ладно?

Секунду они смотрели друг на друга. Глаза насмешливого, бесцветного Эшериха и потемневшие от злости глаза обер-лейтенанта вступили в поединок. Потом офицер щелкнул каблуками и торопливо покинул помещение, чтобы получить нужную справку.

— Забавный тип! — сказал Эшерих партийному чиновнику, который вдруг принялся сосредоточенно рыться в столе. — Желает, чтобы гестапо пропадом пропало. Хотел бы я знать, долго ли вы просидите без нас в этих креслах. В конце концов, все государство — это гестапо. Без нас все рухнет — и пропадом пропадете вы все!

Глава 26 Хета Хеберле принимает решение

Комиссар Эшерих и оба его агента с Алекса очень бы удивились, узнав, коротышка Энно Клуге совершенно не подозревал, что за ним следят. С той минуты, когда ассистент Шрёдер окончательно выпустил его на свободу, его обуревала одна-единственная мысль: скорее прочь отсюда, к Хете!

Энно спешил по улицам, не видя людей, не замечая, кто с ним рядом и кто позади. И вверх голову не задирал, только думал: скорее к Хете!

Он спустился в метро. Сел в поезд и таким манером на сей раз улизнул от комиссара Эшериха, его соглядатаев с Алекса и всего гестапо.

Энно Клуге решил сперва съездить к Лотте за своими вещами. Он явится к Хете прямо с чемоданом и тогда сразу поймет, любит ли она его по-настоящему, а сам докажет ей, что намерен покончить с прежней жизнью.