Один против всех

Бэньйон вновь ощутил, как в нем закипает бешенство, как могучим потоком заполняет все его естество чувство гнева. Вновь он внимал словам Джонса, звучащим резко и презрительно:

— Не стоит, понимаешь, парень. Не ершись, так будет лучше для тебя, если хочешь жить, понятно? У тебя еще молоко на губах не обсохло…

Ножка бокала хрустнула в руке Бэньйона. Он встал в проходе между двумя нишами.

— Алло, Джонс! — позвал он.

Джонс вздрогнул. Его губы плотно прижались к сильным зубам. Ошеломленно уставился он на Бэньйона, равнодушнонеприветливое выражение сразу исчезло с его широкого лица.

— Советую и тебе не вмешиваться, ясно, Бэньйон? — губы его скривила улыбка. — Тебя это не касается.

Дэв Бэньйон схватил его за отвороты пиджака и подтянул сопротивлявшегося Джонса к себе:

— Тогда скажи, что меня касается! — он произнес это тихо, с дрожью в голосе, грозно и сурово. — Скажи, что касается меня!

Джонс провел языком по пересохшим губам и попытался поймать взгляд Дэва.

— Я… Что я должен тебе сказать, Бэньйон?

Кулаки Бэньйона еще крепче сомкнулись на отворотах пиджака. Он медленно поднял руку, так что Джонс мог стоять только на цыпочках.

— Ты достаточно хорошо знаешь меня, — сказал он таким голосом, что все в баре услышали его. — Ты знаешь, что мне лучше ничего не говорить!

Он повернул Джонса и толкнул его к противоположной стене бара.

— Так, постой здесь и веди себя спокойно, в этом твой единственный шанс. Ясно? Единственный — не забудь!

Он бросил в его сторону короткий взгляд, а затем прошел к Максу Стоуну, медленно чеканя шаг и спрятав руки в карманы. Лицо его под мокрыми еще от дождя полями шляпы было холодным и невыразительным.

— Ну, Стоун, — сказал он, — с девушками ты не церемонишься, а?

Стоун многозначительно посмотрел на Дэва. На лице его отображалось нечеловеческое напряжение, он побледнел, осознав, что в помещении наступила зловещая тишина, грозившая взрывом. Макс знал, что Дебби была здесь и наблюдала за ним — неужели он на ее глазах смирится и позволит оставить себя в дураках? Он собрал все свое мужество и пробурчал:

— Не ошибись, Бэньйон! Не стоит при мне разыгрывать из себя героя — запомни!

— Так, значит, ты думаешь, что с девушками можно быстро справиться, да? И сразу в кусты, когда видишь перед собой мужчину? Ты ведь очень скор на руку, да?

Дебби сидела у бара и улыбалась, наблюдая за обоими мужчинами. Она подперла рукой подбородок, покачивая ногой в золотых босоножках на высоком каблуке. Еще никогда она не видела, чтобы кто-либо разговаривал так с Максом Стоуном. Ей казалось это интересным и совершенно новым.

Вышибала, стоявший за Стоуном, неуверенно посмотрел на Бэньйона, он вдруг вспомнил все, что поговаривали о нем. Медленно и как-то незаметно он исчез.

У Стоуна застряли в горле слова, которые он только что хотел сказать. На лице у Бэньйона было нечто, что взывало к осторожности. Он вдруг почувствовал неприятную пустоту в же-дудке. Все произошло чересчур быстро — где же торчал Бэньйон, что он его не приметил раньше? Парень точно с неба свалился…

— Жаль, Дэв, действительно жаль, но я не знал, что ты… — сорвались с его губ бессмысленные слова.

Бэньйон снова взял себя в руки. То был результат борьбы, более ожесточенной, чем против Джонса и Стоуна, но он выдержал борьбу с самим собой и был теперь бледен, но спокоен.

— Убирайся, Стоун, — с трудом переводя дыхание, сказал он. — Да побыстрее, пока жив! Убирайся!..

У Стоуна медленно опустились руки, они висели плетьми, касаясь швов на брюках. Он бросил быстрый взгляд вокруг, затем повернулся и пошел к двери.

Бэньйон обернулся к стене, где все еще стоял Джонс:

— И ты тоже! — сказал он.

Джонс, могучий Джонс, быстро прошел мимо бара к выходу. За обеими захлопнулись двери.

Дэв Бэньйон оказался один в центре помещения. Он не слышал нервного смешка, облегченных вздохов, не сознавал, что во всех уголках неожиданно начались напряженные переговоры, что всюду звенели боклалы — он стоял и смотрел на свои руки, которые нечеловеческим усилием сумел удержать от чего-то страшного…

Снова огляделся. Рядом с ним стоял хозяин бара. Медленно, очень медленно упорядочивались его мысли.

— Я должен за полбутылки виски, — вдруг произнес он, отвлекшись от своих мыслей.

— Ах, что вы! Не будем об этом говорить, — возразил тот, потирая холеные руки.

Он проводил Дэва до двери.

— Дэв, то, что произошло сегодня вечером, мне неприятно! Поверь! И не думай, что меня устраивают все, кто приходят сюда через эту дверь. Но я вынужден пускать их, даже если от них смердит за милю!

Бэньйон испытывающе посмотрел ему в лицо:

— Понимаю, спасибо! Кстати, прошу тебя, дай выпить и тому молодому парню и передай ему от меня, что он правильный парень! Сегодняшние ребята — завтрашние мужчины, не забывай!

— Конечно, Дэв, ты прав!

Бэньйон пошел по тротуару, наклонив голову и плечи навстречу ветру. Было полчетвертого утра. Улица Маркет-стрит была пустынна, только одинокий матрос, обняв девушку, шел по направлению к метро. Ветер поднимал обрывки бумаги, увядшие листья.