Один против судьбы

Но где-то в глубине души Моцарта закралось подозрение: «Этот молодец сыграл свой заученный урок!» Ох, сколько таких честолюбцев сидело за этим роялем, надеясь заворожить его исполнением одной вещи, вызубренной в поте лица! Мальчик с берегов Рейна играл настолько же безупречно, насколько и холодно! Чего ж ему не хватает? Чего-то такого, чем отличается подлинный художник от усердного любителя. Нет собственной мысли! Полное растворение собственного «я» в идее композитора…

Людвиг бессильно опустил руки. Отзыв был похвальный, но сдержанный. «Это поражение, — думал он. — Тебе не удалось тронуть его сердце. Ты напрасно приезжал сюда».

Он взглянул на Моцарта. Композитор был молчалив и отрешен. На его лице застыло безразличное, учтивое выражение. То самое, которое бывает, когда провожают непрошеного гостя и только из вежливости ожидают в передней, пока тот наденет пальто и шляпу. Людвиг сознавал, чего от него ждут. Поблагодари за любезность и уйди! Но нельзя же отступить без малейшей попытки к спасению!

В глазах Людвига отразилось горькое разочарование. Значит, вера в доброту Моцарта была ошибкой? Поездка в Вену была ошибкой? И самой большой ошибкой была уверенность добряка Нефе: «Ты сыграешь ему, и он поймет, чего ты стоишь!»

Он поклонился и направился к выходу. Но в тот момент, когда он взялся за дверную ручку, все в нем взбунтовалось. Как будто под напором глубоких вулканических сил прорвался поток отчаяния, а рядом очутилась знакомая сгорбленная фигура Нефе, твердившего ему: «Сражайся, и в конце концов падет самая неприступная твердыня!»

Он обернулся. Губы его дрожали.

— Маэстро, умоляю вас, позвольте мне сыграть еще… фантазию на любую тему, какую вы мне дадите.

Моцарт удивленно смотрел на него. Этот угловатый крепыш, кажется, готов расплакаться!

— Какую-нибудь тему, отрывок из какого-нибудь сочинения, — просил юноша, одержимый последней надеждой.

— Ну хорошо. — Композитор отступил и пропустил его к роялю. Задумался: если есть смысл продолжать испытание, не дать ли настойчивому пианисту совсем незнакомую тему? Может быть, вот это? Моцарт стоя проиграл несколько тактов из «Дон-Жуана».

Людвиг сел и стремительно проиграл данную ему тему.

— Так? — спросил он.

Моцарт кивнул и продолжал:

— Мне показалось, когда вы играли, что мое присутствие мешало. Я выйду в соседнюю комнату, к друзьям. Все они очень сведущие музыканты.

Двери оставались открытыми, и Людвиг был теперь один, наедине с инструментом. С его помощью он еще в детстве умел выражать свои чувства лучше всего. Ему он вверял теперь свою судьбу.

Снова зазвучала мелодия из «Дон-Жуана». В то время от виртуоза требовалось умение на заданную мелодию сыграть вариации. Эти импровизации составляли обычно часть концертных программ. Юный Бетховен был уже хорошо известен в Бонне как исполнитель таких импровизаций. Но сейчас все прошлое бледнело в сравнении с задачей, стоявшей перед ним: обрести веру Моцарта в его дарование.

Музыкальные фразы под мягкими касаниями пальцев были причудливы, как гирлянды цветов, непохожих друг на друга. То будто птица пела о счастье, то вдруг завывала метель, потом кто-то радостно рассмеялся, и вот забили барабаны атаки, отозвалась героическая песня, а через мгновение ясно и безмятежно засвистела пастушья свирель… Боль и надежда, блаженство и мечта сияли, гасли, сплетаясь в чудесной импровизации, возникающей из нескольких моцартовских тактов!

Людвиг был так поглощен игрой, что не заметил, как вокруг все изменилось. Он не видел, как в дверях появилась хрупкая фигура композитора. Пораженный вдохновенными звуками, on подходил все ближе и ближе, а за ним выглядывали изумленные друзья.

Пять пар пытливых глаз были устремлены на взволнованное лицо Людвига. Откуда же взялась такая удивительная сила в этом юноше?

Он кончил, раскрасневшийся от безмерного напряжения, и, вздохнув полной грудью, поднялся со стула. Моцарт был уже рядом:

— Это было нечто другое, мой друг! Такой игры я давно не слышал. Благодарю вас!

Людвиг оглядывался в растерянности. За что Моцарт благодарит его? Вокруг уже звучал хор похвальных речей. Друзья композитора спешили поздравить с успехом молодого музыканта. Композитор положил на плечо Людвигу свою мягкую белую руку:

— Друзья, обратите внимание на этого юношу. Когда-нибудь он заставит мир говорить о себе!

Людвиг был счастлив. Все его существо наполнилось покоем и радостью. Он добился своей цели: Моцарт уже не отвергает его. Его старый учитель был прав. А повеселевший маэстро еще раз потрепал его по плечу.

— Посидите с нами, — пригласил оп.

Красивая кареглазая жена Моцарта принесла кофе. Все сидели вокруг стола, и юный Бетховен с ними, как равный с равными, безмолвный и счастливый. Моцарт обещал заниматься с ним по мере возможности. Серьезные и регулярные занятия Моцарт, извинившись, откладывал до того времени, когда наконец закончит «Дон-Жуана». Он не хотел слышать о плате. Моцарт хорошо понимал, что боннскому музыканту с трудом достается каждый крейцер.