Один из многих

— Здравствуйте, — заговорил Дмитрий неуверенно, — я опоздал, и, право, мне очень неловко.

Алексей Юрьевич странно посмотрел на Елену, будто упрекая ее в манерах Дмитрия, и равнодушно отвечал:

— Полагаю, у вас была веская причина и не стану о ней уточнять.

— Безусловно, — бросил Дмитрий и осторожно взглянул на неё. «Нет, нужно сделать непринужденную мину…» — подумалось; он тут же встрепенулся и поцеловал ей ручку. Хотел что-то сказать, да не придумал. Она улыбнулась. Всего на секунду, но он забылся.

— Ты все еще пренебрегаешь манерами, — добродушно укоряла Елена. Звук ее голоса будто разбудил Дмитрия. Он не нашел лучшего ответа, чем «Как можно». При этом улыбнулся, а лицо у него было такое, что каждая улыбка на нем выглядела насмешливо или ехидно. Поэтому выражение имело для всех привкус иронии. Она негромко хихикнула, а Кардов нахмурился.

— Рада, что пришел. Ты такой нелюдимый, — продолжила Елена с резким равнодушием в лице.

— Нужно выбираться почаще, а то совсем дикий стану. Того и гляди, укушу министра за ягодицу, — услышав это стоящие рядом мужчины переглянулись.

Елена с воздушностью пара обратилась к мужчинам, стоявшим сзади: «В таком случае вам придется поберечься моего друга», — а после рассмеялась.

Дмитрий сначала не понял. Но потом, смекнув, что надо познакомиться, подал руку высокому старику во фраке. В ответ он услышал имя Аркадий Сергеевич Ковров. «Теперь понятно, над чем потешается Лена». Не растерявшись, он подал руку второму мужчине, полному и приземистому, и услышал: Николай Германович Золотарев. Третьим был, естественно, Борвинский. Елена и Алексей Юрьевич с интересом наблюдали за неловким приветствием Кавалергардова, хотя Кардов и делал равнодушный вид. Затем были Комкин с женой и Пальцев.

Естественно, Дмитрий знал кто они, и в мыслях благодарил судьбу, что не изволил изъясниться покрепче.

Как-то неожиданно подошли офицеры, на них не обратил внимания никто, кроме жены Комкина — Анетты Степановны. Престарелым женщинам бывает свойственно чрезмерное внимание к молодым. Возможно, так они хотят воскресить прошедшее, но вернемся.

Василевский робко, с наигранным донельзя весельем вопрошал:

— Господа, вы уже знакомы с Дмитрием?

— Его пригласила моя супруга, до этого никто с ним знакомства не имел. Вот буквально секунду назад посчастливилось, — раздраженно произнёс Кардов, уставший от всеобщего внимания к персоне Дмитрия.

Все напряглись, будто ворон крикнул над могилой; один из гостей одернул Алексея Юрьевича за мундир и что-то прошептал ему на ухо. Тот со словами: «Вынужден на минутку отлучиться» — удалился.

— Простите, Дмитрий Евгеньевич… — смущенно проговорила Елена.

— За что вы извиняетесь? — резко прервал Дмитрий. «Ишь, чего вздумала, за этого осла! Слышал, что высокомерья многовато. Уж что-что, а трио Министров вполне пристойно ведет. А этот…» — такие мысли блуждали у него.

Елена в ответ посмотрела умилительно, будто поняла, и обратилась к офицерам:

— А вы как знакомы с Дмитрием?

Василевский было начал говорить и даже успел произнести пару звуков, но Беликов по обыкновению перехватил инициативу:

— Да учились вместе в гимназии…

— Ну ты и франт, Василий! Заведение, где мы учились, даже школой-то назвать тяжело, а ты — гимназия…» — шутя перебил Беликова уже Кавалергардов.

Елена и Анетта Степановна непринужденно переглянулись, даже кто-то из министров улыбнулся, а Василий Робертович растерялся.

Ковров, повернувшись вполоборота, молвил: «О чем, господа, мы говорили?»

И далее министры начали повторяться о «важных» предметах. Офицеры с участием внимали и иногда даже что-то добавляли. Редактор Пальцев молча стоял рядом и уточнял, только когда его спрашивали.

Елена и Анетта Степановна спокойно кивали, но явно не слушали, а у Дмитрия все плыло мимо ушей. Эта беседа оказывала на него убаюкивающее воздействие, к тому же классическая музыка. Он был убежден, что Моцарта надо слушать в одиночестве, сосредоточившись, только тогда он пробудит воображение, а в сочетании с беседой, тем более скучной, классика способна привести лишь в объятья Морфея.

Неудивительно, что Кавалергардов, как ни старался, но все же начал разглядывать Елену Валерьяновну.

«И опять, я не могу ее понять. Что для нее этот брак? — сонно размышлял Дмитрий. — В один момент она к нему льнет, а в другой будто несчастнее всех на свете. Любит она его или нет? В любом случае Я любил бы ее гораздо больше, гораздо лучше, чем Кардов… Хотя нет, сам себя обманываю… Невозможно любить больше. Я бы любил по-другому, как все люди разные».

Пока он находился в раздумьях весьма прозаических, прошло несколько минут. Вечер выходил скучный, несмотря на все старания музыкантов и прислуги, впрочем, в свете скучные вечера, увы, не редкость.

Мероприятие было декларировано как бал, но мало кто танцевал. Ушли времена мазурки и вальсов. Гости или не умели, или стеснялись.

Многие уже начали скучать. Барышни доставали телефоны и принимались запечатлевать друг друга в чудесных декорациях и затем выкладывать. Ах, свободный «Инстаграм»! Как давно это было…