Один из многих

Здороваясь с ними, Кавалергардов также был немногословен, а в мыслях соображал: «После этого и говори, что мир огромный. Мы ведь с ними в гимназии учились и, как ни странно, я помню многое из тех времен. Вот, например, Василевский Андрей: умен, считался лучшим в классе учеником, ходил в любимчиках. Как только понял свое положение, тут же стал с учителями на «ты», хоть и редкостный подлиза. Васька Беликов самый хитрый из троих, все время пакостил, но почти никогда не попадался, да и в учебе был не из глупых. А вот язык у него был острее бритвы. Немов же был местным забиякой, и все шишки летели на него. Ведь Василевский отличник, а Беликов умел выкрутиться. Он всегда стойко принимал наказания, и этим мне нравился. А я-то был тем еще… родителей в школу, «хвалебные грамоты», угрозы — чего только не было, сейчас и вспомнить смешно. Но это мои однокашники, и когда-то я был с ними дружен».

Такое он имел соображение и, пожав руки, молвил:

— Вы, как я вижу, времени даром не теряли. Еще со школы говорили про военку.

Василевский, потирая старинные эполеты отвечал:

— Да, смотри, какие костюмчики выдают. А ты давно в городе?

— Полгода примерно…

— Удивительное дело, и ни слуху ни духу.

— Так что же. Не люблю светиться. Особенно перед вашим братом.

Беликов улыбнулся:

— Что тебя сюда привело в таком случае?

— Тут засветишься хоть куда, — смеялся Немов.

— Меня? — задумавшись, проговорил Кавалергардов. — Пожалуй, любопытство.

— А что после гимназии делал, карьера как? — достаточно развязно вопрошал Беликов.

— Помаленьку, работал в науке, потом где придется. Сейчас вот бизнес мучу по компам.

— А что сразу в коммерсы не подался? Голова у тебя всегда варила!

— Да… — отвечал Кавалергардов. — Карьера, карьера, а сами-то вы как? Женились? — продолжил он, стараясь разбавить разговор и не зная, что спрашивать.

— Только я, — отвечал Немов. — Эти два «Дон Жуана» так и умрут в безбрачии.

— Просто ты у нас слишком романтик, — ехидно заметил Беликов.

— Старая песня, — произнес Василевский, указывая Кавалергардову на этих двух.

Они стояли, городя вздор, пока воспоминания их неминуемо уходили к детству. Так люди, давно позабывшиеся, затрагивают друг в друге старые струны. А после Кавалергардов учтиво произнес:

— Ладно, парни, мне нужно сначала поприветствовать хозяев. Вы не знаете где они?

— А ты их не приветствовал? — удивленно спросил Василевский.

— Нет, я опоздал. Вы первые, кого я сегодня вижу, — спокойно как удав ответил Кавалергардов. Офицеры удивились: «Как же опаздывать к таким хозяевам!». Это ему польстило. «Вот франты, поди, за час приехали», — думал он.

Немного погодя, все четверо отправились по залу сквозь бесконечные женские платья и мужские фраки. Кавалергардов шел аккуратно, стараясь никого не задеть. Чем дальше они отходили, тем больше в чертах Дмитрия начинало показываться волнение. Во взгляде таилась неуверенность, он это чувствовал и пытался бороться.

Четверка подошла к колонне в левой части зала. Кавалергардов наблюдал малый кружок из шести мужчин и женщины. Три офицера уж хотели подойти, но все не решались. Дмитрий быстрым шагом двинулся в сторону колонны, они растерянно последовали за ним, считая своим долгом представить его хозяевам.

Кавалергардов прошел в круг и громовым голосом произнёс: «Извините, позвольте прервать вашу беседу. Я бы хотел поприветствовать хозяев вечера». Три офицера, идущие за ним, оцепенели, будто вблизи летал огромный шмель. К Кавалергардову повернулись все участники круга, а Кардов с легким недоумением попытался продолжить беседу. Однако общее внимание уже было у Дмитрия, и он вынужден был снисходительно обратиться к нему.

На этом, пожалуй, надобно отдышаться. Перед тем как продолжить, я обязан рассказать вам одну историю. Пять лет тому назад, то есть в 2017, Кавалергардов гостил в доме у неких Абрамовых; он не любил гостить, но обстоятельства принудили. Валерьян Павлович Абрамов — друг отца его, Евгения Егоровича, — так живо настаивал, что вежливость торжествовала. Валерьян Павлович был главой регионального отделения Единой России и покровителем нынешнего губернатора. В 90-е ему удалось отлично «подняться», и теперь он жил на широкую ногу. Они с отцом Дмитрия были друзьями детства, и по коренному закону жизни один прогорел, а другой сделался богат; но также они, помня былое, остались неразлучны. И даже после смерти друга Валерьян Павлович принимал участие в его сыновьях, почитая долгом «поднять» их.

Словом, Дмитрий гостил. Там познакомился он с только вернувшейся из Парижа Еленой Валерьяновной Абрамовой, фамилия которой теперь Кардова, — дочерью Валерьяна Павловича.

Дмитрий неожиданно для себя влюбился и остался на срок гораздо больший, чем планировал. Елене было семнадцать, она обладала философским умом, неплохо пела и при этом была чертовски хороша. Сам Кавалергардов писал о ней так: «В ней поразительно сочетаются кокетство и искренность, коварство и простодушие; это единственная женщина, чувства которой я не могу распознать». Кстати, это была его первая настоящая любовь, ему было уже двадцать три.