Один человек и один город

И главное, с моей стороны ничего не потребуется. Ну, почти ничего. Все поднесут на блюдечке. Сказка, а не жизнь! Только почему меня в неё не тянет, а отталкивает?

— А вот и банкомат. Сейчас снимем немного денег и…

— Алехандро?

Это был почти шепот, но на пустынной улице его ничто не могло поглотить. А на второй раз голос сеньоры Тересы окреп достаточно, чтобы оглушить любого, кто окажется рядом.

— Алехандро, мальчик мой!

И пока Хэнк, явно не рассчитывавший так скоро увидеться с родственниками, медлил, женщина взяла инициативу в свои руки. Вместе с подолом длинной юбки, чтобы тот не мешал матери бежать навстречу сыну.

— Алехандро, где ты пропадал все это время? Что с тобой случилось? Откуда такая одежда? И волосы… Куда делись твои чудные локоны?

— Мама, все хорошо. Я тебе все-все объясню, только немного позже.

— Я уже не знала, что думать, Алехандро! Твой номер не отвечал, и никто в целом свете не мог мне сказать…

Я только на мгновение заглянул в её глаза. Конечно, это был взгляд обращенный не на меня, просто случайно скользнувший, сорвавшийся с фигуры Хэнка, на которого Тереса смотрела и не могла насмотреться. Взгляд матери, светящийся ярче солнца. Такой ослепительный, что мне показалось: вокруг вдруг наступила ночь посреди белого дня и есть только одно место чистого света, но я, увы, нахожусь за его пределами.

Как она смотрела…

— Мама, только не надо плакать! Ничего страшного не случилось, я жив, здоров, волосы вырастут, вот увидишь!

Меня так встречать не будут. Даже если вдруг вспомнят хоть что-нибудь. В лучшем случае примут благопристойный вид, случись все на людях. Наедине картинка окажется совсем другая.

— Мама, нам нужно будет о многом поговорить, но сначала…

Штукатурка сыпется. Прямо за шиворот. Наверное, потому что прижимаюсь к стене. Это же только мешает двигаться, надо оторвать спину от каменной терки. Ну да, так гораздо удобнее, и до угла быстрее можно добраться.

— Мама, это мой… Фрэнк? Ты где?

А там ещё один угол. И ещё один. Вблизи собора кварталы просторнее, чем у дома папаши Ллузи, но и здесь можно укрыться, как в лабиринте.

— Мама, со мной был молодой человек. Высокий, темноволосый. Куда он делся, не заметила?

— Да, кто-то был… Извини, Алехандро, я не очень хорошо помню, потому что как увидела тебя, сразу забыла обо всем остальном!

Ну, положим, забыла она обо мне гораздо раньше, да и бог с ним. Неважно. Давно уже неважно.

— Фрэнк!

Меня там нет. В том мире. И я никогда не смогу вернуться с прежним правами. Мне не на что опереться: никакого прошлого под ногами. Вернее, оно как раз где-то внизу, растоптанное и уничтоженное, и все, что я могу делать, это двигаться. Вперед. Вот только моя дорога ещё не проложена ни на милю.

— Фрэнк…

Его голос затихал с каждым поворотом. Как и сбивчивая скороговорка сеньоры Тересы.

* * *

— Где он? Потерял, да?!

С кухни прямо вниз по лестнице стекали ароматы, сжимающие желудок в сладких судорогах. Густые. Мясные. Значит, девчонка где-то ухитрилась разжиться продуктами. Интересно только, кого подписала расплачиваться, себя или меня?

— Я так и знала!

А аппетит разыгрался, кстати. Наверное, по ходу прогулки: я ведь не слишком торопился домой. Вообще не торопился. За мной же никто не мог погнаться, верно?

— Он же совсем слабый, беззащитный, его могут…

Никогда не видел её в отчаянии. И первая встреча, и все последующие уверяли, что Лил всегда имеет в запасе способ действий. На любой случай. Никогда не теряется. А сейчас? Упреки, беспорядочные жесты, глаза на мокром месте и — ни малейшего движения. Никуда.

— Надо было сразу понять, что такому, как ты, доверить что-нибудь…

— Какому такому?

Снова этот взгляд королевы. Скорбно-презрительный.

— Я все вспомнила. Все про тебя. Ты меня больше не проведешь!

— А я разве пытался?

Фыркнула. Задрала нос.

— Да! Миллион раз!

Самое большое число, что она знает? Если так, можно считать себя польщенным.

— И в чем же обманывал?

— Да во всем!

Дурацкий ответ. И главное, переспрашивать, а тем более, уточнять — бессмысленно.

— Прикидывался нормальным парнем, а на самом деле…

О, конкретика все же просочилась сквозь обиду? Только она тоже какая-то… Обидная.

— А что «на самом деле»?

— А то сам не знаешь!

Не знаю. Знал бы, не спрашивал.

— Лил, ты делаешь очень серьезные заявления.

— Я ещё никуда не заявляла… А ведь надо пойти и заявить!

Направилась к двери. Решительно и тяжеловесно. Как таран.

— Куда пойти?

— Куда? Он ещё спрашивает! В полицию! Человек же потерялся!

— Не нужно волноваться, сеньорита, я вовсе не терялся.

А быстро Хэнк обернулся туда-сюда. Хотя, с его возможностями и доступными средствами передвижения мог и раньше здесь оказаться. Даже до моего возвращения.

— Да как же вы не терялись, когда ушли вместе, а вернулся он один и говорить ничего не хочет!

Как смуглое лицо может светится ярче, чем солнце? Кто бы сказал, не поверил бы. А сейчас вижу собственными глазами.

— Фрэнк всегда был молчуном, сеньорита. Но вы правы, иногда приходит время для разговора, от которого не отказываются.

Хорошо все же пахнет едой. Призывно, можно сказать. Скоро слюнки потекут.

— Ну так что, поговорим?