Одичалый мир

— Наш. Это теперь наш дом, — обвёл вокруг взглядом Игнат.

— Со стороны скал мы защищены. С моря — более-менее. А вот с тех направлений можно ждать незваных гостей, — рассудительно произнёс его напарник Саша. — Нас на берег с брёвнами выбросило. Их там великое множество! Можно укрепления построить.

— Какие укрепления? Мы что, прятаться будем как последние трусы?! Нападать надо, только нападать! — с горячностью воскликнул Толя.

— Лишь при крепком тыле возможен успех в военном деле, сын мой, — мягко произнёс Викентий Петрович.

— Но там Олег Васильевич! — слабо запротестовал Толя.

— Его там нет, — печально изрёк батюшка, — он уже на небесах.

Воцарилась тягостная тишина. Затем словно очнувшись, на него вопрошающе посмотрел декан.

— Кровь чёрная. Ему печень проткнули, а затем заставили бежать. При таких ранениях не выживают. Я видел это на войне.

— Вы на войне были, батюшка? — раскрыла вовсю ширь светлые глаза Алёнка.

— Раньше я был офицером. Многие горячие точки прошёл… а теперь служу Богу, — смиренно опустил он голову.

— Так вы офицер спецназа? — обалдел Алик.

— Нет, сын мой, я священник. Дело говорит Виктор, утро вечера мудренее. Успокоимся, бог даст, изведём нечисть. А сейчас о ближних своих следует беспокоиться. Отдавать жизни напрасно нельзя, Бог это не приветствует, но героям благоволит. Тяжёлый крест несёт Виктор. Он обременён спасением наших душ и тел, и как это он будет делать, не нам судить.

Батюшка обвёл всех взглядом и неожиданно изрёк, ввергая людей в смятение: — На нём печать свыше. Я присягаю ему на верность.

— А это не слишком? — нахмурился Антон.

— Я от своего имени говорю, — мягко произнёс Викентий Петрович, — а каждый из вас сам будет решать, как жить.

Люди замолчали, но агрессии в глазах уже нет. Виктор перекинул автомат через плечо:

— Лодку перенесите к палаткам и всем мужчинам на охрану границ, — произнёс тоном, не терпящим возражений.

— Всё равно с утра надо зеков навестить, вдруг Олег Васильевич жив, — несколько примиряющее произнёс Антон.

— Навестим, — кивнул Виктор.

— Ты это, на меня не обижайся… он был для нас нормальным товарищем. Немного нудным, но дело своё знал блестяще. Теоретик высшей пробы! — Антон вздохнул и добавил, — мы не против тебя. Совсем нет. Но мы действительно плохо тебя знаем. Завтра, когда пойдём, всем будет ясно, кто ты есть на самом деле.

— Тебя с нами не будет, — отрезал Виктор.

— В смысле? — не понял Антон и в недоумении хлопнул глазами.

— Здесь останешься. Будешь охранять лагерь. Я с Аликом пойду.

— Ты не прав, — Антон угрожающе сузил глаза.

— В армии служил?

— Причём тут это? — обескуражено произнёс он. — Ну да, служил. Ещё до университета.

— Тогда это приказ.

— Приказ?!

— Да, — Виктор отвернулся. Вся эта байда, с выяснениями кто здесь самый главный, ему порядком надоела.

Лодку затянули к палаткам. Люди вооружились ножами и топорами. Виктор, как ни в чём не бывало, спокойно раздаёт указания. Теперь ему никто не перечит. Все ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится. Как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент… да какая разница как его можно обозвать! Главное, чтобы он был за всё в ответе и принимал правильные для людей решения.

Виктор устало присел к костру. Автомат положил под правую руку, а под левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижал женщину к себе. Она едва не замурлыкала от этой ласки. Женщина обвила его руками, жарко задышала и слегка улыбнулась.

— Устала? — он поцеловал её в губы.

— Она мгновенно ответила. Затем слегка отстранилась и серьёзно смотрела в его глаза:

— Испугалась. Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало… батюшка молодец.

— Профи, — соглашаясь, кивнул Виктор.

— Как дальше будет? — Нина вновь забралась ему под плечо.

— Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать нельзя. Если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе рабами сделают.

— С этим вряд ли батюшка согласится, — опустила взгляд Нина.

Виктор на некоторое время замолчал, затем уверенно произнёс:

— Викентий? Да он первый в морду даст!

— Не по-божески как-то.

— Кто сказал? — в удивлении поднял бровь Виктор.

— В Библии иначе написано.

— Вспомнила, — улыбнулся мужчина.

— Я о ней сейчас часто вспоминаю, — вздохнула женщина.

— Насколько мне известно, самоубийство — смертный грех. А сидеть сложа руки и не брыкаться, когда тебя поволокут на бойню — это самое настоящее самоубийство, преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить тварей.

— Значит, пойдёшь завтра… то есть уже сегодня? — в словах женщины мелькнул страх.

— Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить. Словно мощный маховик стронулся с места. Раскрутится — не остановишь. Перемелет зубцами в труху.