Одичалый мир

— Через два часа тебя сменит Илья, — звякая затвором автомата, Виктор ушёл.

Ночь в разгаре. Тучи уверенно снесены ветром к краю горизонта. Свет звёзд холодит израненную душу лаборанта. Хочется выть от безысходности. Душит злость и появляется желание как-нибудь «нагадить» этому выскочке, но у того имеется сильнейший аргумент — АКМ. Как было хорошо до его прихода, спокойно, чинно. А ведь это он, Олег Васильевич, подсказал как правильно силки на голубей ставить. Девушки едва в засос не целовали его за эту идею. Голод отступил, и появились мысли создать голубиную ферму. Лаборант уже и место присмотрел. А тут этот появился! Всех напугал и власть к рукам прибрал. Авантюрист, проходимец, выскочка, негодяй! Викентий Петрович что-то молчит. Ох, не верит лаборант этому батюшке! Настораживает, что он поплёлся с ними в спелеологическую экспедицию. Ой, как настораживает! Не иначе чего задумал? И нечего вякать о спасении души и всё такое. Наверное, интерес какой есть, раз втесался в группу из настоящих мужчин.

С этими тяжкими мыслями Олег Васильевич прошёлся по берегу. С завистью посмотрел на резиновую лодку. Захотелось её продырявить, но за это и убить могут. Демократические принципы здесь явно не в ходу. Боюсь, начнёт процветать культ беззакония, насилия, вседозволенности. На одной чаше весов будет всё общество, а на другой — автомат Калашникова. Вот бы грохнул его кто!

Олег Васильевич, поскуливая, бродит у воды. Затем присел и с тоской посмотрел в море, а оно сейчас незнакомое, чужое. Ощутимо веет холодом, не искупаешься, вода ледяная. Как-то незаметно погрузившись в печальные думы, он легко скользнул в беспамятство спасительного сна.

— Бурый, чё это? — Репа замер, вглядываясь в ночь.

— Лодка, гы-гы, точно лодка! Во обкурились, на берегу оставили!

— Надо бы ножиком пропороть, — обеспокоено покрутил шеей Репа.

— С ума сошёл? Она уже наша, — облизнулся Бурый.

— Мне западло её тащить, она неподъёмная! — возмутился Репа.

— Терпилу запряжём, — вновь гыгыкнул Бурый. — Вон, под тем кустом спит, Видишь?

— Точно, — загорелись глаза у Репы.

Они, не таясь, подошли совсем близко. Бурый поигрывает ножом:

— Тощая коровка.

— Толстых сейчас не встретишь, — хохотнул, Репа и пнул безмятежно спящего лаборанта ногой в бок.

Олег Васильевич мгновенно открыл глаза, и душа мгновенно замёрзла от панического ужаса. Он увидел взрослых мужчин в синих татуировках. Неужели это те зеки, о которых говорил Виктор? Неужели и вправду людоеды? Тошнота поползла к горлу, Что делать? Сигнал! Надо срочно подать сигнал! Какой? Олег Васильевич на гране обморока, но выдавил из себя едва слышное кукареканье.

— Петух?! — радости у Репы нет придела.

Олег Васильевич словно проснулся. Он открыл рот, чтобы заорать во всю мощь голосовых связок, но не успел. Нечто жгучее с омерзительным хрустом вошло ему под правую грудь.

— Зачем, — ругнулся Репа, — кто лодку тащить будет?

— Теперь она от нас никуда не денется, — вытирая широкое лезвие ножа об куртку лаборанта, — спокойно произнёс Бурый.

— А этого теперь тащить!

— Я легонечко. Не замочил. Сейчас очнётся и сам ножками перебирать будет. Рот ему завяжи, а то вновь кукарекать начнёт.

— Блин, как нам повезло! Настоящий петух! — глумится Репа.

Виктор проверил дальние подступы. Тихо. Лишь сверчки надрываются, соревнуясь с ночными цикадами. Теперь необходимо проверить берег. Надежды на бестолкового лаборанта, к сожалению, нет. Странный он, однако. Бесится как подросток от переизбытка гормонов, а ведь уже седина лезет в бороду. Удивляет, что такого идиота спелеологи взяли в свою группу. А вдруг у него есть какие-то достоинства? Наверное есть, не просто так с ним почтителен Павел Сергеевич, а он мужик достаточно серьёзный. Мягковат, правда, хотя пытается это скрыть под маской строгости.

Луна тужится из-за всех сил, освещая каменистый ландшафт Караби яйлы, но так не вовремя выползшие тучи, сводят её старания на нет. Сгущаются тёмные тени. По душе Виктора словно провели кошачьими когтями — первый признак вздрогнувшей интуиции. Чувство опасности распускается как цветок дурмана, заставляет спину передёрнуться от озноба.

Виктор снял автомат. Оглянулся, вслушиваясь в малейший шум. Но цикады не замолкают и сверчки, как прежде поют. Здесь людей нет, это в другом месте. Неужели у моря? Вроде берег просматривается во всех направлениях, подобраться незамеченными крайне сложно… если конечно… не спать.

Виктор метнулся к морю и затаился в кустах, высматривая тщедушную фигуру лаборанта, но его нет. Неужели спит под каким-нибудь кустом? Очень может быть. Он недостаточно серьёзно отнёсся к поставленной задаче. Интуиция, как бешеная собака, сигнализирует об опасности.

Словно бывалый спецназовец, Виктор стремительно выкатился на открытое пространство, бросился на песок и повёл по сторонам стволом автомата. Тишина. Лишь в море плюхнула рыбина, фыркнул дельфин, и пошла рябь.