Одержимый ветреной нимфой

Если бы она сказала Рэйми правду, он сбежал бы от нее. Они начали бы сторониться друг друга. Им пришлось бы посещать одни и те же семейные мероприятия Баллантайнов, и Лахлин терпела бы неловкие разговоры с Рэйми через обеденный стол в «Берлоге». Рэйми избегал серьезных отношений, он говорил ей об этом достаточно часто. Зачем обременять его своими чувствами, тем более что результат этого разговора повлияет на остальных членов семьи?

– Что происходит, Лахлин?

Жесткий голос Рэйми вырвал ее из размышлений. Она быстро покачала головой и кивнула на кресло, в котором сидела взволнованная Грета.

– Подожди, Рэйми…

Лахлин подошла к своему столу, просмотрела список телефонов на стене и набрала нужный ей номер.

– Служба безопасности? Это Лахлин Латимор-Баллантайн. Вы можете связаться с начальником службы уборки и сказать ему, что я отправила Грету домой, поскольку она заболела? Кроме того, вызовите ей такси.

Грета тихо запротестовала, когда Лахлин повесила трубку:

– Мисс Лахлин, я не могу…

Лахлин присела на корточки и взяла Грету за руку.

– Вам надо лечиться, Грета.

– У меня две дочери. Я должна работать. Мне нужны деньги. Если я буду долго болеть, я потеряю работу.

Ну, Лахлин этого не допустит.

– Я поговорю со своими братьями, и мы сделаем так, чтобы этого не случилось. – Лахлин посмотрела на Рэйми, который теперь выглядел ошеломленным. – Ты поможешь мне с мисс Гретой?

Рэйми шагнул вперед и осторожно помог пожилой женщине встать на ноги. Он поддерживал ее под локоть, когда она зашагала к двери. Посмотрев на Лахлин через плечо, он улыбнулся.

– Вы идете, мисс Латимор-Баллантайн? – спросил он.

Лахлин взяла сумку и в который раз подумала, что ей надо быть осторожнее с Рэйми.

Рэйми припарковал свой внедорожник и посмотрел на изысканный профиль Лахлин в приглушенном свете автомобильного интерьера. Было уже поздно. Вероятно, сейчас не лучшее время для разговора. У него был тяжелый день, но он не привык прятаться от проблем.

Лахлин начала открывать дверцу, но он нажал кнопку блокировки, фактически запирая ее в машине. Повернувшись, она посмотрела на него с вызовом.

– Ты не дашь мне время на раздумья, не так ли? – спросила Лахлин.

Рэйми покачал головой:

– Не тогда, когда твое решение повлияет на моих друзей, как в личном, так и в профессиональном плане.

– По-твоему, я им наврежу, – обиженно произнесла Лахлин.

Он повернулся лицом к ней и положил руку на рычаг коробки передач, лениво поглаживая его мягкую кожу, явно желая так же ласкать Лахлин. Нет, им надо поговорить. Сейчас не время для секса. На самом деле им, вероятно, придется воздержаться от близости, потому что та связь, которую Рэйми почувствовал с Лахлин в тот вечер, испугала его. Он впервые в жизни забылся под женскими ласками. Лахлин свела его с ума. Ему следует собраться с мыслями и решить, как ему действовать дальше.

Только бы она не сказала, что влюбилась в него! Эта стремительная и почти обнадеживающая мысль промелькнула в его голове, но он быстро отмахнулся от нее, отчасти потому, что мысль о любви Лахлин была фантастической и он не должен был так думать о ней. Видя, как его мать превращается в развалину после двадцати пяти лет брака, Рэйми поклялся, что никогда не привяжется к другому человеку.

Его друзья считали, что он отличный боец и работает в опасных, разоренных войной регионах мира, но Рэйми верил: по сравнению с любовью война – пустяк. Настоящая смелость нужна для того, чтобы любить кого-то, брать на себя обязательства, нести ответственность за чье-то счастье. Его отец оказался слабаком, и Рэйми тоже может стать таким.

Он не желал вредить Лахлин – единственному человеку, ставшему ему по-настоящему дорогим.

– Мы будем сидеть или говорить? – спросила Лахлин.

Отмахнувшись от размышлений, Рэйми погладил рукой затылок.

– Расскажи мне, что произошло сегодня вечером.

Лахлин барабанила пальцами по своему бедру.

– Я решила принять предложение Баллантайнов. Я хочу стать членом их семьи.

Ну, это было предсказуемо. Единственным, кто сомневался в правильности вхождения в семью Баллантайн, была сама Лахлин.

– И что повлияло на твое решение? – спросил он.

Жаль, что она не смотрит на него. Ее ресницы как темные веера касались щек, она слизала с губ остатки помады. Эмоционально измученная, она выглядела красивее, чем прежде.

– Я решила отпустить свое прошлое и свою мать, – тихо сказала Лахлин.

Через секунду Рэйми накрыл ладонью ее руку и переплел пальцы с ее пальцами.

– Расскажи больше, Лах.

Лахлин полностью повернулась лицом к нему, одна ее нога лежала на сиденье, а другую она подогнула под колено. Упершись затылком в окно, она прикусила нижнюю губу. Лахлин казалась непокорной и испуганной, сердитой и грустной.