Одержимый ею (СИ)

Но с тобой разберёмся потом, а пока взлетаю в комнату к Артему.

— Братец, может ты объяснишь, какого хрена твоя жена села в машину к Лютому? — ядовито спрашиваю у Темы. И мне не нравится облегчение, которое проступает на его роже.

Если бы не Айгуль и сиделка, то я бы точно его сейчас убил.

—  Благодари этих женщин, Темочка, что, жив сейчас остался! — как ни стараюсь, но злость все же пробирается в голос. — Я не понимаю, Темка, что она тебе сделала? Как можно быть таким нелюдем — невинную девушку окунать в ад ни за что, просто потому что тебе так захотелось!  Не достоин ты короны за такие поступки! Потому что авторитет — не убийца. Он — вор! А ты не воруешь, ты убиваешь, сучёныш!

— Ой, типа ты — ангел божий! И никого не убиваешь! — скрипуче смеется брат, пряча глаза.

—Только защищаясь. А это по нашим законам допускается, — резко отсекаю я.

Это — полуправда. Ведь отец заставлял меня проводить и карательные, и устрашающие операции. Я, правда, старался там никого не убивать, но выживали ли они после — не особенно интересовался.

Снова тороплюсь на выход: надо догнать Лютого и вытрясти из него всю душу, или что у него там на её месте.

Но Инга тоже молодец, блядь! Все вопросы в этом доме решаются только с моего дозволения. Вот и куда она, блядь, поперлась без моего разрешения? Да еще с кем! Пиздец! В собственном доме раскороновали.

Ну, ничего, я верну куколку и научу её правилам. Она у меня шёлковой станет.

Сжимаю руку в кулак, представляя, как намотаю на него её роскошные волосы.

Ты у меня запоёшь, сладкая. Чётко усвоишь, кто главный!

Перед тем, как рвануть к Лютому, отдаю указания:

—  Охранять периметр, в конфронтации не вступать, на рожон не лезть. За брата головами отвечаете!

Затем уже даю распоряжения лично Тугарину:

— Закажи в ритуалке какой-нибудь венок с черной лентой и надписью: «Лютому от Пахома. Скорблю» И пусть доставят Лютоше.

Потом беру ребят и мчусь в гараж. Дома оставляю только Вадика. Он у нас целочка — еще никого в жизни не пустил в расход и потому сильно боится убить человека, а мне сейчас такие заминки ни к чему.

А я еду воевать и отбивать члена своей семьи.

И несмотря на злость, меня трясёт от страха за девушку.  Я жалею, что не могу мгновенно очутиться рядом и заслонить собой. С ужасом представляю, через что ей сейчас приходится проходить.

Только не наделай ещё больших глупостей, Инга.  Нельзя допустить, чтобы в мире исчезла капелька чистоты, какой является эта нежная девочка. А такого, как я совершенно не жаль — расходное мясо!

Ламборджини плавно летела над рытвинами асфальта. Иногда дергаясь на рессорах, когда дефекты российской дороги были чересчур жесткими для чуда зарубежного автопрома. Тачку, видимо, убью, но мне сейчас не до нее. Новую куплю, а вот Инга — единственная!

 Останавливаюсь возле особняка Лютого и только тогда набираю его. Сучёныш ехидничает и исходится желчью триумфа.

Но мне не до риторики сейчас. Обрываю его резко:

— Короче, Лютый, есть что предъявить — предъявляй, но девушку ты мне сейчас же вернешь живой, здоровой и даже не испуганной. Ты меня понял, черт гуммозный?

 — Ты за это ответишь! — яростно ревет Лютый в трубку.

 — Не кукарекай мне тут! Я вхожу,  —  жестко рявкаю в ответ и отсекаю вызов.

Оружия у меня с собой нет, я — сам по себе оружие.

Конечно, спецура недавно меня слегка спустила с небес на землю, но не смертельно, а даже полезно в профилактических целях. В моем мире розовые сопли, равно как и розовые очки — верная дорога на кладбище или в лес ночью, в багажнике.

 Тут уж, как повезет.

В общем, в шлюханистый особняк Лютого я вваливаюсь буквально на плечах его охраны. Ребята честно отрабатывали свою задачу, поэтому я не стал никого калечить.

Пафосное строение внутри имеет пошлую отделку под «улицы красных фонарей». Как он в этом живет?

По дому шныряют полуголые девки в условных костюмах горничных.

Фу, как тошнотно, никакой эстетики.

  Лютый — гроза всех шлюх города — спускается ко мне собственной персоной. Такие, как он, привлекательны для женщин: стройный, высокий, но — не боец. Ко мне выходит в элегантном черном шелковом халате с вышитыми золотом китайскими драконами — очередные никому не нужные понты. Но ему нравится этак по-барски встречать гостей, сразу ставя их на причитающееся место.

— Где девка? — с порога рявкаю я на сучонка.

Нельзя показывать, что она мне как-то особенно дорога. Достаточно, что я примчался ее спасать.

— Гони бабло теперь, Пахом! За эту кралю уже нехило предлагают, а аукцион еще только стартанул! — радостно лыбится лютый.

— Она — моя семья, Лютый! Я семьёй не торгую, я  за неё закапываю, — обещаю я ему, глядя прямо в глаза.

— Значит, отработай, Пахом. Один выход на ринг против моего бойца. Тебе не привыкать, а вот Фиалке ремесло может оказаться в новинку, — лыбится кусок будущего покойника в понтовом шелковом халате.

Блядь!

Нельзя соглашаться на провокацию, но выбора у меня нет. И я соглашаюсь.

Однако последнее слово всё-таки оставляю за собой.

— Теперь ты мне до хера будешь должен, Лютоша! — сбиваю я его триумф.

 Еще посмотрим, чья возьмет! Хорошо смеется тот, кто смеется над трупом.