Одержимый

Видимо, из-за этого, глядя на баронессу, я видел лишь ее потрясающую красоту. И даже не вспоминал обо всех тех глупостях, что про нее болтают. Конечно, очень уж неожиданно умерли и старый барон, сэр Логен, и его сын-наследник… Практически сразу после того, как к ним переехала леди Мэджери, попросившая убежища под кровом дядиного дома. Причем никто не сомневался, что смерть мужчин была насильственной. Латик Бору из седьмого десятка, ездивший с дознавателями на место преступления, по всему городу растрепал, что барона и его сына прямо-таки распотрошили каким-то кухонным ножом. Умышленное убийство, и ничего тут не изменишь. Все тут же подумали, что это милая племянница покрошила в капусту родню, чтобы завладеть имуществом покойных. Ее даже в столицу увезли на особое дознание, с магами-менталистами. А обратно она вернулась не просто оправданная, а с титулом баронессы… Императорским указом было закреплено ее право на этот благородный титул. А дальние родственники сэра Логена мужеского пола, один из которых и должен был стать новым бароном, оказались у разбитого корыта…

Тогда леди Мэджери и стала не только самой красивой, но и самой загадочной личностью Кельма. Тем более что и дальше вела она себя необычно. Кавалеров из благородных, от которых отбою не было, не подпускала к себе на арбалетный выстрел и серьезных предложений не принимала. Словно и не желала выходить замуж. Но при этом затворницей она не была – подруги у нее имелись. Что порождало совсем уж гнусные слухи… Но скорее всего это оттого, что в городе ее видели нечасто. Она все больше в столице пропадает, лишь лето проводит в Кельме, у моря. И тогда мы имеем счастье ее лицезреть.

Но полюбоваться на стильную красотку в белоснежном шелковом платье с подолом-колоколом не вышло: в этот момент в поле моего зрения оказалась спутница леди Мэджери – довольно высокая, очень стройная и длинноногая девица. И вырядившаяся в мужскую одежду! В черную! Как какая-то адептка Темного! Да при оружии! На набранном из широких серебрёных колец поясе крепится короткая рапира с двойной витой гардой и узкий длинный кинжал. А ножны клинков красиво отделаны черным деревом и серебром в масть одежде, которая заслуживает особого внимания, ибо у нас такая столичная мода пока не прижилась. К сожалению… Младшая дочь первого советника градоначальника как-то посмела выйти на люди в чем-то подобном, так в тот же вечер была выловлена и нещадно выпорота отцом, а на следующий день отправлена в пансион для благородных девиц при монастыре Святой Эльке. Впрочем, глупышке Анне было тогда всего четырнадцать, а эта леди – определенно не девочка-подросток. Должно быть, соображает, что делает, демонстрируя всем прелести своей фигурки.

Не удержавшись, я осуждающе покачал головой, глядя на потрясные ножки, обтянутые черной замшей штанов с вьющимся серебристым узором по бокам, и поднял взгляд выше. Короткая облегающая курточка, четко обрисовывающая симпатичные выпуклости, – это тоже нечто. Но широкополая мужская шляпа с пером, очень похожая на мою, хотя размером, конечно, поменьше, – это уже не наглость, а вызов. И мужчинам, и устоям.

Сумасшедшая девица. Да даже самое мастерское владение клинком не поможет ей отбиться от толпы желающих скрасить ее досуг, если она рискнет показаться в таком наряде вечером на улице одна! Причем в центральном квартале, где, несомненно, эта леди проживает. О портовом лучше и не заикаться.

Девушка, двигаясь к своей подруге, на мгновение повернулась ко мне спиной, обходя одного из гостей, и я прикрыл рукой глаза. И горячо похвалил себя за предусмотрительность. Подлый бес как будто знал, что будет происходить вечером, предлагая этот злосчастный спор. И если бы не проведенный в объятиях Кэйли день, я бы определенно увяз по самые уши. Ибо на мгновение у меня возникло просто нестерпимое желание хлопнуть кое-кого по обтянутому замшей заду… Только лень вставать. Это и спасало от возможного наказания. Как-никак по уложению «О преступлениях против личности» оскорбление действием лица благородного сословия карается каторжными работами на срок от года до пяти лет… Бес плясал бы от счастья, даже проиграв спор. Жуткая жизнь на каменоломнях или соляных озерах ничуть не лучше смерти.

Бес, разлегшийся кверху пузом на широком изгибе подлокотника кресла, вдруг подскочил и заметался из стороны в сторону, будто ища, где спрятаться. Было бы от чего. Повернувшаяся наконец к нам лицом леди отнюдь не была страшна как ночной ужас. Наоборот, блистала вызывающей красотой. Черные волосы, ниспадающие на плечи крупными, завивающимися на концах локонами, правильные черты лица, золотистая кожа без малейшего изъяна, пухлые, слегка приоткрытые губки, покрашенные в бледно-розовый цвет, симпатичный носик… И очень выразительные серо-зеленые глаза. Большущие. С необычно четко выраженной черной каймой по краю радужки. И длиннющие ресницы, чуть загибающиеся к краям.