Одержимый

– А вот и нет! – испепелила взглядом сестру Анаис. – Что ж, я согласна, пойдемте кататься вместе, Сара. Только вот на протяжении нескольких прошлых недель я чувствовала себя неважно, поэтому не могу пообещать вам ничего, кроме того, что попробую встать на коньки. И если у меня ничего не получится, мы всегда сможем с удовольствием покататься на санках. Так что, идет?

– О, какая же вы хорошая! – радостно засмеялась Сара и вприпрыжку побежала к ожидавшему ее на пороге комнаты брату. – Леди Анаис пойдет кататься, Мэтью! О, это будет самый лучший, самый веселый из всех дней!

– Да, конечно, моя милая.

– Я так счастлива, что поехала с тобой, Мэтью!

– Я тоже очень рад, моя лапочка, – мягко улыбнулся Уоллингфорд. Анаис почувствовала, что и ее губы невольно растягиваются в улыбке, когда взгляд Уоллингфорда, потеплевший от нежности, встретился с ее взором. «Спасибо», – беззвучно, одними губами произнес он и предложил руку сестре. – Пойдем, милая, если мы собираемся кататься на коньках, нужно тебя хорошенько укутать. Мы ведь не хотим, чтобы твои маленькие пальчики и мизинчики щипал мороз.

Анаис проследила, как все остальные тоже потянулись к выходу из столовой. Когда к двери направилась и Энн, Анаис поймала ее за руку и потянула обратно, любезно улыбнувшись проходившей мимо леди Уэзерби:

– Я вдруг вспомнила, мне нужно кое-что обсудить с моей сестрой. Вы сообщите остальным, что мы немного задержимся?

– Конечно, моя дорогая. Не торопитесь. Уверена, конюхам потребуется несколько минут, чтобы запрячь лошадей в сани.

Когда дверь за спиной матери Линдсея закрылась, Анаис возмущенно повернулась к сестре:

– Твое поведение перешло всякие границы! Одно дело, когда мама смеется и находит остроумной издевку лорда Уэзерби, и совсем другое дело – ты, – прошипела Анаис и безжалостно стиснула тонкую руку сестры. – Я чуть со стыда не сгорела за то, что моя сестра может вести себя с таким вопиющим пренебрежением к чувствам других! Та бедная девочка не может ничего поделать с тем, какая она есть. Хватит и того, что весь окружающий мир будет высмеивать и не понимать ее. Она не должна слышать то же самое от тебя.

Голубые глаза Энн мгновенно наполнились слезами.

– Ты вела себя ужасно, Энн, – упрекнула Анаис. – Просто отвратительно! С твоей стороны это было глупо, ребячески, подобному поведению нет оправдания. Такие вещи свойственны людям вроде нашей матери, так не позволяй же мне страдать от осознания того, что моя горячо любимая сестра идет по ее стопам!

– Я не думала, что та девочка все услышит! Я не хотела ее обижать! – произнесла Энн дрожащими губами.

– На протяжении последних месяцев ты уверяла, что повзрослела и стала настоящей женщиной, Энн, но, смею тебя заверить, сегодня ты продемонстрировала отнюдь не поведение благовоспитанной молодой женщины.

– Мне очень жаль, Анаис! Теперь ты ненавидишь меня? Как ненавидишь мать?

– Я не питаю к тебе ненависти. Но сказать по правде, я крайне в тебе разочарована. Ты должна быть очень добрым человеком, Энн, помни об этом. Это и отличает благовоспитанную женщину – доброта и снисходительность по отношению к тем, кто слабее. Я объясняю тебе это, потому что ты – такая красивая, такая прелестная! Ты – чуть ли не самая популярная девушка в нашей деревне, ты пользуешься успехом. Люди захотят подражать тебе, они будут смотреть на тебя как на пример. Можешь верить этому или нет, но такова правда. И если люди увидят, как ты обижаешь кого-то столь же невинного и беззащитного, как Сара, они будут считать это правильным, начнут поступать точно так же. Окружающие станут глядеть на тебя как на образец. Неужели ты хочешь, чтобы люди увидели злую, язвительную красотку, настолько надменную, жестокую и равнодушную, что она наслаждается, причиняя боль и задевая чувства той, кто не может измениться?

Энн уже рыдала, слезы потоком струились из ее глаз.

– Нет, я не хочу быть такой! Но я не знаю, что теперь делать… Не знаю, что должна сказать Саре.

– Вероятно, тебе стоит попробовать узнать ее получше. Возможно, если Сара почувствует себя спокойно из-за того, что окружена друзьями, она сможет забыть о необходимости все время быть начеку. В этом случае ее нервозность и смущение наверняка не будут так бросаться в глаза.

– Я сделаю это, Анаис, ради тебя.

– Не стоит делать это ради меня. Сделай это потому, что ты хочешь быть добрым, хорошим человеком. Бессмысленно стараться быть доброй только для того, чтобы возвыситься в чьих-то глазах. Будь доброй потому, что ты на самом деле такая, а не потому, что кто-то хочет видеть тебя такой.

Энн хлюпнула носом и вытерла глаза тыльной стороной ладошки.

– Мне очень жаль, Анаис…

– Я знаю, моя милая, – прошептала Анаис, заключая сестру в объятия. – Я была резка, возможно, слишком резка. Все совершают ошибки.

– Только не ты, – захныкала Энн, уткнувшись в шелковый рукав взятого Анаис взаймы будничного платья.

– О, я совершила немало ошибок, Энн. Поверь мне. И они значительно серьезнее, чем те, что ты допустила сегодня. Ну а теперь иди, высуши свои слезы.