Одержимые сердца

Мы официально объявили о наших отношениях уже год назад, но моя семья все еще не верила в искренность наших чувств. Все они, даже Миша, которая жила и училась в Ванкувере, считали, что это просто «страстный роман». Но они были рады. За нас обоих. За меня – за то, что я наконец-то вновь обрела «стабильность» и осела в Англии, ведь раньше я была так далека от них, в своем далеком шумном Торонто. За Брэндона – за то, что он наконец-то «вступил на путь отношений», ведь, как я узнала от Мартина, раньше Брэндон не был замечен в продолжительном романе и довольствовался короткими интрижками. Особенно новостью о нас был удивлен, но безумно обрадован Маркус Морган: его лучший друг нашел свою любовь! Для него все было очевидно, и он не сомневался в том, что Брэндон любит меня. Действительно любит. От Маришки я не услышала ни слова. Ей было все равно. Родители были рады: Брэндон всегда был им по душе.

Сансет-холл был открыт для гостей, и я была радушной хозяйкой. Мы даже проводили званые вечера, на которых присутствовало много гостей-вампиров, и я, как настоящая хозяйка дома, встречала каждого с улыбкой и теплыми объятиями. К счастью, в такие вечера Брэндон вновь становился общительным, приветливым и улыбающимся, как всегда, когда он был в обществе. Он общался с гостями, обсуждал с ними последние новости и бизнес, рассказывал уморительные истории из своего опыта проведения выставок и раздачи экономической поддержки молодым талантом. И я слушала его, запоминала каждое слово, потому что только так я могла узнать о нем что-то большее, чем он рассказывал мне. Каждый такой вечер Брэндон впечатлял меня все больше и больше, и мое восхищение гением его ума и таланта мецената росло и крепло в моей трепещущей от любви к нему душе. Он был прекрасен. Мой бог. Но, когда гости покидали поместье и мы наконец-то оставались наедине, Брэндон заявлял мне, что устал от общества. Он был так противоречив!

Несмотря на то, что моя любовь к Брэндону руководила моей жизнью, а отношения с ним были для меня абсолютным приоритетом, я не забывала о своей любимой работе. За три года я сумела собрать достаточно материала, чтобы провести четыре, получившие успех и одобрительные отзывы критиков, выставки. Спонсированием занимался Брэндон – я не вложила в них ни цента. Но дальше спонсирования интерес к моим выставкам у Брэндона пропадал, и их организацией занимались я и мистер Аттик. Однако, это было мне на руку: выставки проходили строго по моему плану и оформлялись именно так, как желала я. У меня было много идей, и я ценила то, что мой возлюбленный, а заодно спонсор галереи, не вмешивался в мои затеи и дал мне абсолютную свободу выбора. Я зашла так далеко, что мои работы стали печатать в серьезных журналах, и я даже успела получить два приза в области репортажной фотографии. И как же мне льстили те две статуэтки, украшающие стол моего большого рабочего кабинета, в который я превратила одну из спален для гостей! Замок был такой огромный, что я не утруждала ознакомиться со всеми его комнатами и залами. «Боюсь, что в замке нет ничего занимательного. В основном – спальни для гостей» – сказал мне Брэндон.

Так как почти каждый день мы уезжали в Лондон: Брэндон – в свой офис, а я – по личным делам и вопросам, связанным с моими выставками, или в поисках нового материала, лондонская квартира Брэндона превратилась в наш второй уютный уголок, когда мы спонтанно принимали решение провести пару дней в городе. Такие дни были редким явлением, потому что Брэндон настаивал на том, чтобы мы всегда возвращались «домой». Домой в Сансет-холл. Меня же постоянное пребывание в замке удручало, и иногда я сбегала в Лондон, в городскую квартиру. Через некоторое время Брэндон тоже начал совершать такие побеги и по нескольку дней оставался в городе, в своей квартире. Разумное решение: порой нам необходимо было отдохнуть от общества друг друга.

Во всем остальном – мало что изменилось. Родители Брэндона прислали мне открытку с вежливыми поздравлениями и надеждой на скорую встречу, которая так ни разу и не состоялась. Леди Грейсон написала, что будет рада видеть меня в клане Грейсонов. Она имела в виду, будет рада видеть меня своей невесткой. Но за три года Брэндон ни разу не заговаривал о том, чтобы узаконить наши отношения, хотя я была совершенно не против сменить свою родовую фамилию Мрочек на титул Леди Грейсон. Леди Мария Аделаида Грейсон. Графиня, ведь, как я с изумлением узнала позже, Брэндон был графом, и титул был получен им еще двести лет назад. Однако, как ему удалось сохранить этот титул все эти двести лет, было для меня тайной, а на мои вопросы он мило улыбался и отвечал: «все просто» и совершенно не утруждал себя объяснениями.

Глубоко в душе я ждала. Ждала и надеялась, что он сделает мне предложение. Но он должен был прийти к этому сам – я не желала подталкивать его к такому решению. Я не желала, чтоб он женился на мне лишь потому, что так было бы «правильно» или потому что я этого хочу. Поэтому я ждала. Смирно. Терпеливо. Это случится, обязательно случится.

В свое время.