Одержимые

Разозлился Бертран и приказал бросить старуху-провидицу в темницу. С той поры он, опасаясь за свою жизнь, издал указ о Великой Инквизиции. Инквизиция должна была находить и уничтожать всех женщин, имеющих какое-либо отношение к магии, волхвованию, провидению, варению зелья и предсказаниям. Неделю за неделей Бертран увядал в своем замке, боялась показаться на улицу, чурался женщин и в прислуге держать стал только мужчин. Неделю за неделей десятки невинных девушек и женщин сгорали в безжалостном пламени только потому, что по звездам они определяли погоду, по всходам – урожай, по коже человека – его здоровье.

Одним из инквизиторов короля был Айзек, бывший наемный убийца из другого государства. У Айзека не было семьи, детей, любимой женщины. У Айзека не было ничего, кроме острого топора и черной маски. Айзек любил свою работу. Бывало, в день он успевал отрубить головы полусотне, и в этом с ним не мог сравниться больше ни один инквизитор. Бертран любил Айзека больше, чем всех остальных, потому что тот беспрекословно и с завидным хладнокровием выполнял свои обязанности, обезглавливая невиновных, и тем самым сохраняя королю жизнь.

И вот, в полдень привели новых женщин, подозреваемых в колдовстве и содействии колдуньям, на королевский двор, к плахе. Простолюдины и средние сословия пришли смотреть казнь, потому что так приказывал король – чтобы было уроком всем, чтобы ни у кого не возникало желания повторять судьбу приговоренных.

Айзек облачился в угольную мантию, надел маску, поднял топор с земли, подбросив его одной рукой, и медленно подошел к плахе. Затем он подал условный сигнал стражникам, охраняющим ведьм, и двое стражников повели к Айзеку обессиленную худую женщину с длинными белыми волосами. Ее муж и дети были в толпе, их привели насильно, потому что так приказал король.

– Желаешь ли ты, чтобы тебе завязали глаза? – спросил женщину Айзек, но та лишь безразлично посмотрела на него и опустилась на колени, положив голову на плаху.

– Твое последнее слово, ведьма, – сказал Айзек.

– Рано или поздно предсказание Каины все равно сбудется. Передайте это королю. Он не перебьет всех. Пусть не бежит от своей судьбы.

– Это все? – спросил инквизитор.

– Да, – ответила женщина и закрыла глаза.

В толпе раздался детский плач.

Айзек замахнулся и опустил лезвие топора прямо по линии шеи – удар был точным и сильным, отработанным, и голова с белыми волосами отделилась от тела, как ломоть мяса на зажаренном кабане, мягко покатилась по земле и остановилась в трех шагах от ног инквизитора. Два стражника подошли ближе и убрали тело и голову в отдельности. Айзек вытер острие топора и поставил одну ногу на плаху, окуная подошву высокого сапога в красную гущу.

И стражники повели к нему следующую ведьму. Айзек посмотрел на нее и понял, что больше не захочет жить, если сейчас убьет эту девушку. Он смотрел на нее и видел волосы до плеч цвета глубокой осени, видел глаза, подобные рубиновым углям во мгле, видел губы, которые были краснее крови на плахе, видел кожу, которая казалась ему такой же смуглой, как летний закат. Ведьма тоже смотрела на него, но видела только черное одеяние и маску, топор в крови и холод в глазах.

Айзек впервые в жизни не знал, что ему делать. Он готов был отдать свою жизнь, чтобы сохранить это поразительное буйство красок в пределах женского тела, но понимал, что не сможет спасти ведьму от казни.

– Как твое имя, ведьма? – спросил Айзек, повелев стражникам отойти.

– Кеита, – спокойно ответила девушка.

– Признаешь ли ты свою вину? – вновь спросил инквизитор.

– Признаю, – сказала Кеита и опустилась на колени.

Усилием воли Айзек заставил свой голос не дрогнуть.

– Есть ли у тебя последнее слово?

– Король умрет сегодня. Предсказанное почти свершилось. Все, что происходит сейчас – и есть часть предреченного.

Толпа зароптала.

Айзек не мог поднять топора над головой Кеиты. Но ради короля он должен был это сделать. И вот, подняв топор, он стал опускать его, но рука его соскользнула с ручки, и лезвие вошло в тело неверно – неточно, не с полной силой, и вошло оно только наполовину, тогда как должно отсекать в один удар. Кеита были еще жива, когда Айзеку пришлось вытащить лезвие из шеи ведьмы и замахнуться снова. Струи крови побежали из ее прекрасного рта, рыжие волосы стали багряными в области шейных позвонков. Инквизитор замахнулся второй раз – более уверенно, и в этот раз лезвие вошло точно в прежнюю рану и отделило голову от тела.

После того, как тело и голову Кеиты унесли, Айзек отбросил топор в сторону, снял маску и сошел с плахи.

– Постой, куда ты? – закричали ему стражники. – Здесь еще пять ведьм, ты должен выполнить свои обязанности до конца!

– Я допустил ошибку и больше не имею права считаться лучшим палачом короля нашего, Бертрана Великого, – отвечал инквизитор.

Войдя к королю, Айзек потребовал его личной аудиенции. Король принял его, и тогда Айзек воскликнул:

– Король! Сегодня я впервые полюбил женщину, как завещал нам господь наш. Но ради тебя я убил ее. Я самый несчастный из всех людей в твоем государстве!