Одержимые

Вино, выпитое за ужином, немного ударило ей в голову, и она чувствовала себя счастливой и свободной вместе с этим чудесным мужчиной, который, в этом нет сомнения, любит ее всем сердцем. Белле безумно хотелось остаться у него сегодня, и чтобы объяснение между ними произошло именно ночью, под романтическим светом луны, возможно, даже посреди ночной прогулки по саду. Белле многого хотелось этой ночью, но граф все молчаливо смотрел в ее глаза, будто умоляя ее смилостивиться над ним; он никак не мог заговорить, он боялся… чего-то. Того, что всегда удерживает мужчин от откровений рядом с женщинами, которые им нравятся. Мальчишеское стеснение, так неумело маскирующееся под распущенность и развязность, которое не проходит даже в сорок пять лет…

– Вы, граф, не молчите, умоляю Вас, – попросила Белла дрожащим голосом. – Ваше молчание мучительно для меня, а глаза выдают желание высказаться.

Граф Лекант отвел глаза и взглядом велел прислуге покинуть помещение, плотно закрыв за собой двери. Мужчина вдохнул полной грудью и сжал волю в кулак.

– Белла, друг моего сердца и свет моих очей… – ее глаза от этих слов загорелись тысячами звезд. Он понял, что она знала все наперед, и уж если она до сих пор тут, то терять ему нечего. – Я давно мечтал Вам признаться, но то были только ночные грезы, которые я сейчас дерзну воплотить в реальность… Дело в том, милая Белла, что я… влюблен в Вас… как мальчишка… – плотно сжав губы, граф Лекант стал смотреть куда-то вдаль, ожидая своей дальнейшей участи.

– О, граф… – с замиранием сердца проговорила Белла, и вино в крови заставило ее прижаться к массивному и теплому телу любимого мужчина, облаченного в выходной костюм, так неуклюже сидящий по фигуре. – Почему же Вы боялись сказать это раньше? Я давно ждала…

Граф Лекант не верил своим ушам, рукам, глазам и вообще не верил в происходящее. Единственное, что он знал точно – это то, что сердце его вот-вот выскочит из груди, и сказанное им нисколько не принесло облегчения, а наоборот, разогнало кровь в венах и заставило ее шуметь в ушах. Будто в припадке, он схватил Беллу за руки и слегка оттолкнул от себя, но только лишь чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться в том, что это не сон.

– Белла?..

– Граф… я люблю… Вас, – на грани слышимости призналась девушка, все еще стыдясь того, что признается мужчине в любви.

Граф замер на месте и не мог оторвать взгляда от Беллы: ее губы умоляли о поцелуе, а тонкая талия трепетала под грубыми мужскими ладонями, будто хрупкая бабочка, сжатая в кулаке. «Пора», – решил про себя граф и утолил их взаимную жажду, коснувшись губами ее мягких губ. Белла дрожала, словно листик на ветру, и граф Лекант, не помня себя от счастья, молча подхватил ее на руки.

Никому, кроме бледно-голубой луны, неведомо, как эти двое поладили друг с другом далее; одно лишь известно – они любили друг друга безрассудно, пока рассвет на настиг их. Когда зажегся первый восточный луч и робко проник в помещение, Белла спала на груди у графа. В выражении ее сонного и усталого лица больше не было детскости и наивности: он сделал ее молодой женщиной.

Но сам граф не мог спать, несмотря на то, что без сна провел всю эту ночь. Граф Лекант вдруг опомнился, и все происходившее и происходящее в одночасье представилось ему в совершенно ином свете. Любовь окончилась, утекла вместе с ночью. Исчезли очарование, страсть, притяжение, остался только долг. Осталось то, что он должен был сделать. Оно всегда оставалось, но он каждый раз забывал об этом…

Глянец восхищения и сладострастия смылся с сильного чувства, оголяя нервы и напрягая память. Память… теперь граф вспомнил, что ему нужно делать. Он повернул голову и взглянул на женщину, лежащую рядом: коричневая солома на голове, мертвенно-бледная кожа, отвратно-оранжевые губы и подрагивающие белесые ресницы. Чем она так привлекала его? Чем она восхищала его? И даже если сейчас она откроет глаза, он не увидит в них ничего, кроме глупости и тупого вопроса, и цвет их будет уже не изумрудным, а цвет увядшей от жары августовской листвы. Граф приложил все усилия, чтобы от отвращения не сбросить спящую Беллу с кровати на пол, и даже смог удержать свою руку обнимающей ее тонкое и бледное нагое тело.

«Сейчас или после? – спрашивал себя граф, забыв напрочь о том, что было между ними этой ночью, как они любили друг друга, как отдались своему чувству без остатка. Сейчас он жил уже совсем в иной реальности, нежели бедная обманутая девушка. – Непременно, чуть позже. Она должна проснуться. Это необходимо для…»